Легенда бесконечности
Шрифт:
Я снова проснулась, только уже не в своей комнате…
Я не знаю, сколько дней прошло с того момента, как я остаюсь в этом доме. Но это первый день, как я смогла открыть глаза и разглядеть комнату. Комната была достаточно просторной и темной, в ней была двухспальная кровать изумрудного цвета, стены комнаты были покрашены в шоколадный оттенок и были украшены узорами волнистых линий. Рядом с кроватью стояли прикроватные тумбы, на одной из них были какие-то таблетки, на другой же стояла ваза из тонкого фарфора, а в ней сухоцветы. Туалетного столика в этой комнате не было,
Тело болело будто было все в синяках, я встала с кровати ноги коснулись пола я ощутила неприятный холод я подошла к зеркалу и с грустью взглянула на себя.
Моя тугая аккуратная коса превратилась не пойми во что, волосы растрепаны, лицо бледное, на уголке губ засохшая кровь, на лице красовался синяк, коснувшись его, я почувствовала боль. Подняв платье из интереса, почему все мое тело так болит, я также увидела синяки и местами царапинки, боль от того, что я вижу в зеркале, заставила меня тихо всплакнуть, закусив губу.
Неужели это я? Как долго я тут? Сколько прошло дней?
Больше всего я боялась потерять ребенка…
То, что я увидела в зеркале, заставило меня почувствовать и ощутить настоящий страх. Потихоньку я начала приходить в себя, в голову будто что-то ударило, и она закружилась, во рту я почувствовала горечь, сухость.
Я вспомнила.
После того как в тот день меня сюда привезли, меня принесли в эту комнату обессиленную, какая-то девушка с карими глазами и восточной внешностью поставила мне укол и заставила проглотить что-то, а после меня заперли в этой комнате.
Спустя какое-то время я встала с кровати и услышала говорящие между собой голоса.
Подойдя ближе к двери, я услышала разговор Маркоса и этой девушки.
— В этом доме не возможно ничего отследить, тут стоить система по которой не смогут отследить твой номер, твое местоположение никто не найдет в этом месте.
— Ты что сейчас прикалываешься? Думаешь, они тут нас не найдут? — спросил Маркос.
— Это наш первый дом в Грузии. О нем знает только я и Леон. — ответил ему женский голос. — Тут в Ахалцихе мы выбрали этот участок в самом безлюдном месте. Ты же сам видел, что двор крытый, ворота кованные, их никто не проломит, и никто не посмеет проникнуть сюда. Систему устанавливал человек твоего отца.
— Ты про мальчишку Малика?
— Да он самый.
— Надо же, какие вы с муженьком продуманные, так боялись Адама Имерети, что соорудили весь дом как крепость.
— Да, и ты тоже сейчас боишься его, разве это не так? Благодаря этому дому ты жив, если бы ты остался в том доме, давно бы был со своим братом.
— Твой муж тоже, там, если что.
Кто эта девушка, подумала я?
— Мне все равно на Леона, я никогда не любила его, даже эта беременность для меня была нежеланной. Я хоть и ненавидела Адама после того, что он сделал, но не смогла вычеркнуть из своего сердца.
Это та девушка…
— И что ты думаешь, что Адам прибежит сразу к тебе после того, как его жена потеряет ребенка или же она умрет вместе с ним сразу.
— Он был безумно влюблен
— Ты сумасшедшая, Моника Адамия, говорят, твой отец в молодости был таким же, ты в него пошла, скорее всего.
— Может быть… Ну а что ты? Почему ты согласен на то, чтобы мы убрали её? Ты же любишь её.
— Она предала меня. А тех, кто предает меня, я не прощаю, такие люди заслуживают наказания.
— Наказание в виде смерти? — противно засмеявшись, спросила она его, и тот в ответ заразительно засмеялся.
Они хотят убить меня, прошептала, развернувшись, медленно идя в сторону кровати, я и упала, провалившись во тьму.
А после я ничего не помню.
«Они хотят убить меня, — говорила я себе, дрожа и прижимая руку к животу. — Они хотят убить нас с тобой».
Поток воспоминаний еще больше подкосил мое сознание, и попытка удержаться на ногах, схватившись за зеркало, была не очень-то удачной. Упав на пол, я потянула за собой и само зеркало, которое упало по соседству со мной. Раздавшийся громкий звук моего падения и разбитого зеркала привлек их внимание, и первым в комнату вошел Маркос Ди Виейра. Резко распахнув двери, будто выбив их, он с недовольством взглянул на меня, продолжая держать телефон в руках, который был в его руках, он с кем-то разговаривал.
— Давай, разнеси, я уничтожу то, что тебе дорого. И ты никогда больше не увидишь свою жену. — Сказал Маркос, злобно улыбнувшись, смотря на меня, дразня.
Он говорил с Адамом…
С трудом оперевшись на локоть и коснувшись другой рукой об осколки, которые впились в мою ладонь, я, закусив губу от боли, заныла, отодвинувшись от него как можно дальше, достигнув тупика, соприкоснувшись своей спиной со стеной и рядом стоящей тумбой на полу. Он приблизился ко мне, сев передо мной на корточки, положив на пол по соседству телефон, включив громкую связь, в которой я слышала обеспокоенное нервное дыхание Адама, который психовал от того, что он не знает, где я.
Я уже догадывалась по его сумасшедшим глазам, что он хочет сделать, и, зажмурившись, приготовилась к его действиям в мою сторону. Замахнувшись, подняв свою руку, он ударил меня по лицу, от чего другая сторона лица столкнулась с тумбой. Засохшая кровь на уголке губ снова кровоточила, а синяк на лице запульсировал. Я испытывала невыносимую пульсирующую боль в голове, а затем эта боль резко отдалась в низу живота. Меня будто резали изнутри, и я заныла от боли, приложив к животу свою трясущуюся руку, которая кровоточила. Я почувствовала камень в горле и нехватку воздуха. Заметив то, что я положила свою руку себе на живот, почувствовав там боль, он взял мою руку, внутри которой застряли мелкие осколки, и зажал её, чтобы мне стало в разы больнее, и я издала голос мольбы, которую Адам должен был услышать. Он делал это специально, чтобы причинить боль как и мне, моему ребенку внутри меня и Адаму, который всё слышал.