Легенда эпохи
Шрифт:
— И все-таки как выглядел парень в целом? Как бы вам это объяснить… Вот даже на улице, бегло взглянув на того или иного человека, мы подсознательно даем ему свою оценку. Например, один нам кажется состоятельным, по другому сразу видно, что он концы с концами еле сводит, а третий и вовсе бомж…
— Ипполитыч, Татьяна хочет тебя спросить: на беспризорника тот парнишка не был похож? — снова вмешался в разговор Виктор Сергеевич.
— Нет, на беспризорника он не походил, опрятный был, да и речь воспитанного молодого человека, без мата, но злость в
— Ясно. Еще один вопрос.
— Пожалуйста. — Лункин благосклонно кивнул головой.
— Семен Ипполитович, вы случайно не помните, где работала Ершова до того, как ее посадили?
— Где работала? — переспросил пенсионер, давая себе время на раздумья. — Вспомнил! В швейном ателье она работала. Точно. Швеей. Наверное, на зоне эту специальность приобрела. В продавцы-то ее, скорее всего, уже никто бы не взял.
— А в каком именно ателье работала Ершова, вы случайно не помните? — спросила я, хотя не было практически никакой надежды на то, что оно до сих пор существует. Все-таки прошло почти двадцать лет.
— Не помню. — Лункин пожал плечами.
— Зато я вспомнил! — воскликнул Дударев. — Она же в центре, на улице Горького, в ателье по ремонту одежды работала. Ты же сам как-то отдавал ей брюки укорачивать!
— Вот башка садовая! — Лункин ударил себя рукой по лбу. — Точно, было такое. Я к юбилею победы костюм новый купил, а рост не мой, зашел к Тоньке, попросил брюки подшить. А она сказала, что на руках некрасиво получится, а машинки у нее нет. Вредничала, как обычно, но я все-таки пришел к ней в ателье и два рубля восемьдесят копеек в кассу по квитанции заплатил.
Точная сумма, названная пенсионером, вызвала у меня сомнение в правдивости его рассказа. Уж не вешает ли дедок мне лапшу на уши? Дружок подкинул ему идейку, вот он и накручивает на нее всякую чепуху. Недаром они в коридоре о чем-то шептались.
— Семен Ипполитович, неужели вы точную сумму запомнили? — осведомилась я, не скрывая своего недоверия.
— Не верите? — Лункин нахмурился. — Да я то, что раньше было, отлично помню. Вот спросите меня, сколько в советское время продукты стоили, я вам сразу назову цену. Килограмм сахара — восемьдесят четыре копейки, масла бутербродного — три рубля десять копеек, чайной колбасы — рубль семьдесят…
Слушать дальше эти ностальгические мемуары я не собиралась, поэтому дала на прощание обоим дедушкам по визитке и попросила позвонить мне, если вдруг они еще что-то вспомнят, касающееся Антонины Никитичны. Память, особенно у стариков, она ведь такая непредсказуемая. События давно минувших дней она почему-то сохраняет в незамутненной ясности. А то, что случилось вчера, прикрывает «дымовой завесой». Вдруг после моего ухода этот «дым» развеется и в памяти пенсионеров проявится какой-нибудь факт, заслуживающий пристального внимания?
У меня уже почти не было сомнений, что Лункин и Дударев не имеют никакого отношения к квартирной краже. Теперь в моем расследовании появился новый персонаж, увы,
— Здравствуйте, — обратилась я к приемщице, полной женщине лет пятидесяти, читающей какую-то книжку и никак не отреагировавшей на мое появление у ее стола. — Скажите, а вы здесь давно работаете?
— С утра сижу, — недовольно фыркнула та и спросила, не отрывая глаз от книжки: — Что ремонтировать будете?
Я подумала, что сервис в этом ателье остался на совковом уровне, и сказала:
— Простите, что отвлекаю вас от работы, но я здесь не по поводу ремонта.
— Так, справок не даем, ксерокса нет, вакансий тоже, — на одном дыхании выпалила приемщица и снова уставилась в книжку.
— Я, знаете ли, частный детектив, а потому хотела бы задать вам несколько вопросов.
— Частный детектив? — Женщина недоверчиво окинула меня взглядом, усмехнулась и сказала: — Ну если так, то давайте, задабривайте меня, предлагайте деньги, а я торговаться с вами буду.
В моей частной практике всякое было, но с подобной наглостью я столкнулась впервые. Наверное, тетенька начиталась на рабочем месте детективов и давно мечтала подзаработать на информации о своих сотрудницах.
— Нет, вы торговаться со мной не будете, — сдержанно сказала я. — Я хочу поговорить с вашим руководителем.
— А его, точнее ее, сейчас нет. Татьяна Петровна уехала в банк.
— Когда она приедет?
— Сегодня ее уже не будет.
— У нее, наверное, есть заместительница? — спросила я.
— Ее тоже нет. А вы правда частный детектив? — уточнила приемщица.
— Истинная правда.
— Ну, может, я вам чем-нибудь помогу? Насчет вознаграждения я пошутила.
— Я так и поняла. Скажите, вы давно в этом ателье работаете?
— Ах, вон вы что имели в виду, а я не поняла сразу. Знаете, тут так замотаешься за день, что к вечеру уже ничего не понимаешь. Да еще клиенты такие странные попадаются, — стала оправдываться приемщица, убирая книгу в ящик стола.
— Извините, — прервала я ее, — но вы на мой вопрос не ответили. Сколько лет вы работаете в этом ателье?
— Лет сколько? Да много уже, почти два года, а до этого я на птицефабрике работала, в бухгалтерии, но там меня сократили…
— Меня не интересуют все подробности вашей трудовой биографии. Я здесь совсем по другому поводу. Скажите, в ателье есть сотрудники, которые проработали здесь двадцать и более лет?
— А почему вас наши ветераны интересуют? — спросила приемщица, но, наткнувшись на мой каменный взгляд, быстро сообразила, что опять отклонилась от темы. — Ну, да, конечно, вы же частный детектив… Да, у нас есть ветераны производства. Тетя Маша, уборщица, и сама Татьяна Петровна.