Легенда о Спящем
Шрифт:
Ворона выхватила меч, мы вытащили стволы. Но девочка как-то спокойно подошла к вооружённым оборванцам и сказала:
— Мир вашему дому. Мы пришли с миром. Проведите нас к огню.
Оборванцы переглянулись, затем один из них качнул навершием копья:
— Уберите оружие, если вы пришли с миром.
Княжна повернулась к нам, уперев кулачки в бока:
— Не бойтесь, нас здесь не тронут.
— Изгои, — фыркнула Ворона пренебрежительно, — Да кто вас боится-то?
Но меч спрятала. Мы, вслед за ней, убрали и свои
— Тухлый, проводи их к Старшому, — распорядился воин и остался на своём посту. А мы вышли по заиндевелым ступеням к чудом сохранившемуся вестибюлю станции метро.
Княжна уверенно двинулась вперёд, к темнеющей на фоне закатного неба громадине бывшего стадиона. Тухлый, очень высокий и худой воин в цветастых лохмотьях, стукнул древком копья по земле и показал нам на освещённый парой факелов вход:
— Туда!
Я наклонился к Вороне и спросил шёпотом:
— Это те же Изгои, что напали на огнище?
— Нет. Эти — кочевые.
Внутри оказалось значительно теплее. Мы прошли пару заваленных каким-то хламом коридоров и вышли на футбольное поле.
— Да, Спартак уже не чемпион, — пробормотал я, увидев, во что превратился стадион.
Поле перед нами стало ямой, заполненной грязной водой пополам с плавающим на поверхности льдом. Противоположные трибуны оказались завалены грудами упавших металлоконструкций крыши и наполовину утонули внутри грязи. Со стороны входа, однако же, крыша частично уцелела, как и часть кресел на трибунах.
Посреди грязного пруда, там, где раньше судья вводил мяч в игру, стоял остров из проржавевших автобусов и автомобилей. Наверху небольшого пространства, в несколько крыш автобусов, составленных вместе, возвышалась двухэтажная хибара. Её собрали, судя по поблёкшим разноцветным пластиковым листам, из облицовки торгового центра. Тут и там хаотично проступали буквы, сплетаясь в причудливые сочетания типа “Пейте Coca-… Loil”, “Louis-V…DIDAS” и “БиЛа…SKY”. Хозяин этой халабуды, кто бы он ни был, придал определённый шарм своему жилищу, повтыкав тут и там под её стенами бочки с горящими дровами. Они красиво подсвечивали старые рекламы, неверными отсветами языков пламени придавая сюрреалистический вид развалинам стадиона вокруг.
— Проходите на мостки, осторожнее только! — Тухлый пошёл вперед, ступая по связанным вместе деревянным плотикам.
Княжна шагнула вслед за изгоем, Ворона вслед за ней, а потом я и пацаны. Воительница так аппетитно покачивала своими… булочками, что я, прилипнув взглядом к столь возбуждающей картине, едва не сверзился в вонючую жижу.
— Осторожнее! — Тухлый уже стоял на лестнице, подавая руку девочке, — В этой водице можно сгинуть без следа.
— Не зря вас Тотемы изгнали, — пробурчал позади меня Крюк, — Живёте, как поганки.
Мы поднялись по узкой лестнице, связанной из жердей. Наверху, перед входом в хибару, нас встретила небольшая толпа разношёрстно одетой публики. Мужчины все как один
Они смотрели на нас, а мы — на них. Я вообще впервые увидел здесь столько детей. Их было, наверное, больше, чем взрослых. Словно грозди винограда, они висели на многочисленных канатах, верёвках и сетях, которые, похоже, и связывали всю эту конструкцию воедино. Чумазые, закутанные во множество слоёв каких-то цветастых лохмотьев, они, тем не менее, улыбались и тыкали пальцами, рассматривая нас, словно какую-то диковинную живность в зоопарке.
— Проходите!
Сверху прозвучал властный голос, прервавший детский гомон. Люди расступились, и верзила-охранник показал на деревянную лестницу, ведущую на крышу хибары:
— Туда.
Мы гуськом вскарабкались наверх. Честно говоря, пол под ногами не внушал доверия. От каждого шага старые пластиковые щиты прогибались под ногами, потрескивали сочленениями и чувствительно ходили из стороны в сторону.
На крыше большой хибары стояла другая, раза в три меньше. Фактически это был старый, проржавевший в нескольких местах автоконтейнер с надписью “Совкомф….”. Левая дверь его висела на одной петле, правая использовалась в качестве пандуса. По ней мы и вошли вовнутрь.
— Присаживайтесь, пришедшие с миром, — пробасил высокий старик, в одних панталонах сидящий в позе лотоса перед жарко полыхающим очагом. Жёлтые всполохи огня рябью освещали ржавое нутро контейнера, отчего развешанные тут и там пучки сухих растений и костей каких-то животных, казалось, оживали и пританцовывали в такт. Многочисленные татуировки на коже хозяина тоже, казалось, шевелились в неверном свете костра.
Мы расселись на пластиковых креслах, явно скрученных с трибун и приделанных по бокам от прохода. Старик приподнял голову и хлопнул пару раз в ладоши:
— Взвару гостям! И хлебцов!
Откуда-то сбоку зашуршали юбки и я заметил невысокую девушку, которая ловко спрыгнула вниз и побежала куда-то. Старик осмотрел нас, затем, безошибочно определив наиболее важную персону, поклонился девочке:
— Княжна Анастасия, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь… Но мы, кажется, не представлены друг другу…
— Простите мне моё нахальство, Ваше Высочество. Мы здесь, в глуши, не особо склонны к этикету, — засмеялся хозяин хибары, — Меня зовут Проповедник.
— Это имя или статус? — спросил я.
В этот миг из рюкзака выбрался Фыр, понюхал воздух и замер неподвижно под внимательным взглядом хозяина дома. Не обнаружив опасности, мышонок перепрыгнул на моё плечо и принялся с независимым видом умываться.
— И то, и другое, неизвестный мне юноша, — ответил наконец Проповедник, не отрывая взгляда от моего плеча.
— Моё имя Фёдор.
— Но прозвище твоё, кажется, не соответствует твоей говорливости? — с некоторое ехидцей уточнил старик.