Легенда об Уленшпигеле (илл. Е. Кибрика)
Шрифт:
— Я сказал кеннип, а не зеннип! — закричал в бешенстве Ян де Цуурсмуль.
— Хозяин, вы сказали зеннип, а не кеннип, — возразил Уленшпигель.
Долго они препирались; Уленшпигель говорил тихо, Ян де Цуурсмуль кричал, как орел, путая зеннип, кеннип, кемп, земп, точно моток крученого шелка.
И собутыльники хохотали, будто черти, пожирающие котлеты из доминиканцев и почки инквизиторов.
Но
Неле все тосковала о своей судьбе и о своей безумной матери.
Уленшпигель служил в это время у портного, который всегда говорил ему:
— Когда делаешь шов, шей плотно, чтоб ничего не было видно.
Уленшпигель сел в бочку и принялся за шитье.
— Это еще для чего? — вскричал портной.
— Уж когда шьешь, сидя в бочке, наверное ничего не будет видно.
— Садись-ка за стол и делай маленькие стежки, один подле другого, — понял теперь? И сделаешь из этого сукна «волка».
«Волком» в тех местах назывался крестьянский кафтан.
Уленшпигель взял сукно, разрезал его на куски и сделал из них чучело волка.
Увидев это, портной закричал:
— Что ты тут, чорт тебя дери, наделал?
— Волка сделал, — ответил Уленшпигель.
— Каналья! Я приказал, правда, тебе сделать волка, но ведь ты отлично знаешь, что волк — это крестьянский кафтан.
Спустя некоторое время хозяин приказывает ему:
— Перед сном, парень, подкинь-ка рукава к этой куртке.
Уленшпигель повесил куртку на гвоздь и целую ночь бросал в нее рукавами.
На шум пришел, наконец, портной.
— Негодяй, что ты за новые шутки тут выкидываешь?
— Какие же шутки? Подкидываю рукава, как вы приказали, да они все не пристают к куртке.
— В этом нет ничего удивительного, и потому убирайся сейчас же из моего дома. Посмотрим, будет ли тебе лучше на улице.
Время от времени Неле, поручив Катлину присмотру добрых соседей, сама уходила далеко-далеко: до Антверпена. Она бродила по берегам Шельды и все искала на барках и по пыльным дорогам, не встретит ли где своего милого друга, Уленшпигеля.
А тот как-то в Гамбурге на рынке среди купцов увидел несколько старых евреев, которые промышляли тем, что давали деньги в рост и торговали старьем.
Уленшпигель тоже захотел заняться торговлей; увидев на земле куски лошадиного навоза, собрал, отнес на свою квартиру — он ютился в закоулках городского вала — и высушил. Потом он купил шелка, красного и зеленого, сшил из него мешочки, насыпал навоза, завязал ленточкой — точно они наполнены мускусом.
Сколотив из нескольких дощечек лоток, он повесил его на старой бечевке себе на шею, сложил туда товар и вышел на рынок продавать душистые подушечки. Вечером он освещал свой товар свечкой, прикрепленной посреди лотка.
На вопрос,
— Скажу вам, только потихоньку.
— Ну? — спрашивали покупатели.
— Это гадальные зерна, по ним узнают будущее, они доставлены во Фландрию прямо из Аравии, где их изготовляет великий искусник Абдул-Медил, потомок великого Магомета.
Собрались покупатели и говорили:
— Это турок.
— Нет, это фламандский богомолец, — не слышите разве по его выговору?
Подходили оборванцы к Уленшпигелю и говорили:
— Дай нам этих гадальных зерен.
— По флорину штука, — отвечал Уленшпигель.
И беднота, грязная и ободранная, печально расходилась со словами:
— Только богатым житье на этом свете.
Слух о гадальных зернах распространился по всему рынку. И обыватели говорили друг другу:
— Тут явился один фламандец с гадальными зернами, освященными в Иерусалиме на гробе Христа-спасителя. Но, говорят, он их не продает.
И люди собирались вокруг Уленшпигеля и просили его продать им гадальные зерна.
Но он хотел поднять на них цену и отвечал, что они не созрели, и все посматривал на двух богатых евреев, ходивших по рынку.
— Я хотел бы знать, — спросил у него один купец, — что будет с моим кораблем, который теперь в море?
— Он подымется до небес, если волны будут достаточно высоки, — ответил Уленшпигель.
Другой, указав на свою хорошенькую дочку, которая при этом покрылась румянцем, спросил:
— Она, конечно, найдет свое счастье?
— Всякий находит свое счастье там, где прикажет его природа, — ответил Уленшпигель, ибо он видел, что девушка сунула ключ какому-то молодому человеку.
Последний, сияя самодовольством, подошел к Уленшпигелю:
— Господин купец, позвольте и мне волшебный мешочек; я хочу узнать, один ли я буду спать эту ночь.
— Говорится так, — отвечал Уленшпигель: — кто сеет рожь соблазна, пожнет плевелы рогоношения.
Молодой человек вскипел:
— На кого ты намекаешь?
— Зерна говорят, что ты будешь счастлив в браке и жена не украсит тебя шлемом Вулкана. Знаешь это украшение?
И Уленшпигель продолжал в тоне проповедника:
— Женщина, дающая до брака задаток, всем раздает потом свой товар даром.
Девушка, желая выказать свою предусмотрительность, спросила:
— И все это видно в волшебных зернах?
— Там виден и ключ, — шепнул Уленшпигель ей на ухо.
Но молодой человек уже скрылся с ключом.
Вдруг Уленшпигель увидел, как воришка схватил со стойки длинную колбасу и спрятал ее себе под плащ. Колбасник не заметил, и вор, очень довольный собой, подошел к Уленшпигелю с вопросом:
— Что ты продаешь тут, каркающий пророк?
— Мешочки, которые скажут тебе, что тебя повесят за чрезмерную любовь к колбасе, — ответил Уленшпигель.