Легенда об Уленшпигеле (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Я спрашивал Мартина ван ден Энде, — вдруг сказал Ламме, — не видел ли он женщины, похожей на мою жену, и нарисовал ему её милый образ. На это он сказал, что у Стевенихи в «Радуге», за городом, по дороге в Брюгге, собирается по вечерам много женщин. Я иду туда.
— Я тоже приду, — сказал Уленшпигель, — и мы встретимся. Хочу осмотреть город. Если я где-нибудь встречу твою жену, тотчас же пришлю её к тебе. Ты слышал, трактирщик посоветовал молчать, если тебе дорога твоя шкура.
— Я буду молчать, — ответил
Уленшпигель весело бродил по городу. Солнце зашло, и быстро стемнело. Так он добрался до Горшечной улицы — Pierpot-Straetje; здесь слышались певучие звуки лютни. Подойдя ближе, он увидел вдали белую фигуру, которая манила его за собой, но всё удалялась, наигрывая на лютне. Точно пение серафима, доносился протяжный и влекущий напев. Она напевала, останавливалась, оборачивалась, манила его и вновь скользила дальше.
Но Уленшпигель бежал быстро. Он догнал её и хотел заговорить с ней, но она положила надушенную бензоем руку на его уста.
— Ты из простых или барин? — спросила она.
— Я Уленшпигель.
— Ты богат?
— Достаточно богат, чтобы заплатить за большое удовольствие, слишком беден, чтобы выкупить мою душу.
— У тебя нет лошадей, что ты ходишь пешком?
— У меня был осёл, но он остался в конюшне.
— Почему это ты бродишь один по чужому городу, без друга?
— Мой друг идёт своим путём, я — своим, любопытная красотка.
— Я не любопытна. Твой друг богат?
— Богат салом. Скоро ты кончишь допрос?
— Кончила. Теперь пусти меня.
— Отпустить тебя? Это всё равно, что потребовать от голодного Ламме отказаться от миски, полной дроздов. Я хочу попробовать тебя.
— Ты меня не видел, — сказала она и открыла фонарь, разом озаривший её лицо.
— Ты красавица, — вскричал он, — о, эта золотистая кожа, эти нежные глаза, эти красные губы, эта гибкая талия — всё будет моё...
— Всё, — ответила она.
Она повела его по дороге в Брюгге, к Стевенихе в «Радугу» — «In den Reghen boogh». Здесь Уленшпигель увидел много гулящих девушек, на рукавах у них были разноцветные кружки, отличные по цвету от их ситцевых нарядов.
У той, которая привела его, тоже был на парчёвом золотистом платье кружок из серебристой ткани. Все девушки с завистью смотрели на неё. Войдя, она сделала знак хозяйке, но Уленшпигель не заметил этого. Они сели и пили вдвоём.
— Знаешь ты, — сказала она, — что тот, кто раз любил меня, принадлежит мне навеки?
— Благоуханная красотка, — ответил он, — какое чудное пиршество — вечно кормиться твоим мясом.
Вдруг он увидел Ламме, который, сидя в уголке за столиком пред окороком и кружкой пива, тщетно старался защитить свой ужин от двух девушек, которые во что бы то ни стало хотели поесть и выпить за его счёт.
Увидев Уленшпигеля, Ламме встал, подпрыгнул на три локтя вверх и крикнул:
— Слава богу, что
Уленшпигель вытащил кошелёк и закричал:
— Пить, пока здесь не станет пусто.
И зазвенел червонцами.
— Слава богу! — вскричал Ламме и ловко выхватил кошелёк из его рук. — Я плачу, а не ты: это мой кошелёк.
Уленшпигель старался вырвать у него кошелёк, но Ламме держал его крепко и, пока боролись, стал отрывисто шептать Уленшпигелю:
— Слушай... слушай... сыщики в доме... Четверо... Маленькая каморка с тремя девками... Снаружи двое для тебя... для меня... Я хотел выбраться... не удалось... Девка в парче — шпионка... Стевениха — шпионка...
Уленшпигель, внимательно слушая его, продолжал бороться и кричал:
— Отдай кошелёк, негодяй!
— Не получишь, — ответил Ламме.
И они обхватили друг друга и покатились на землю, между тем Ламме шептал Уленшпигелю свои сообщения. Вдруг в кабачок вошёл хозяин «Пчелы» и с ним компания из семи человек, причём он делал вид, что не знает их. Он закричал петухом, а Уленшпигель запел в ответ жаворонком.
— Кто такие? — спросил хозяин «Пчелы» у Стевенихи, указывая на дерущихся.
— Два бездельника, которых лучше бы разнять, чем позволять им безобразничать здесь, пока они не попали на виселицу.
— Пусть кто-нибудь посмеет разнять нас, — заорал Уленшпигель, — он у меня булыжник с мостовой жрать будет!
— Да, он у нас булыжник с мостовой жрать будет! — повторил Ламме.
— Трактирщик спасёт нас, — шепнул Уленшпигель Ламме на ухо.
Трактирщик смекнул, что это не простая потасовка, и мигом ввязался в драку. Ламме успел только шопотом спросить его:
— Ты наш спаситель?.. Как...
Трактирщик тряс Уленшпигеля за шиворот и потихоньку говорил при этом:
— Семёрка — в помощь тебе... Народ здоровенный... мясники... Я ухожу... я слишком известен в городе. Когда я уйду, скажи громко 't is van te beven de klinkaert (время звенеть бокалами) — всё разгромить...
— Так, — сказал Уленшпигель и, поднявшись, ударил его ногой. Трактирщик ответил тем же.
— Крепко бьёшь, толстяк, — сказал Уленшпигель.
— Как град, — ответил трактирщик и, схватив кошелёк, передал его Уленшпигелю.
— Мошенник, — сказал Ламме, — заплати же за мою выпивку: твои деньги теперь у тебя.
— Будет тебе выпивка, негодяй ты этакий, — ответил Уленшпигель.
— Какой нахал! — вмешалась Стевениха.
— Если я нахал, то ты — красавица, — ответил Уленшпигель.
Стевенихе было уже за шестьдесят, лицо её сморщилось, как печёное яблоко, и пожелтело от злобы. Посредине лица торчал нос, как совиный клюв. В глазах застыла холодная жадность. Два длинных клыка торчали из высохшего рта. На левой щеке расползлось громадное багровое родимое пятно.