Легенда
Шрифт:
— Друсс не согласился бы на такое. Будь это игра, где ведут счет очкам, Дрос-Дельнох был бы уже твоим. Но Друсс умел обращать очки в свою пользу и насмехался над здравый смыслом.
— До поры до времени — ибо он умер. Ну а ты? Что ты за человек, князь Регнак?
— Просто человек, Ульрик, — такой же, как ты.
Ульрик подался вперед, подперев рукой подбородок.
— Но я не такой, как все. Я не проиграл еще ни одного сражения.
— Я тоже.
— Ты озадачиваешь меня. Ты появился неизвестно откуда, женился на дочери умирающего
— Я — Бронзовый Князь.
— Нет, этого я не приму.
— Какого же ответа ты ждешь от меня?
— Хорошо, пускай ты Бронзовый Князь. Это не имеет значения. Завтра ты вернешься в свою могилу — и ты, и твои сподвижники. Ты начинал эту битву с десятью тысячами человек — теперь у тебя осталось от силы семьсот. Ты возлагаешь надежду на Магнуса Хитроплета, но он не доберется сюда вовремя — а если бы и добрался, это ничему бы не помогло.
Посмотри вокруг. Эта армия взросла на победах. И продолжает расти. У меня четыре таких войска, как это, — как же возможно меня остановить?
— Остановить тебя — это не главное. И никогда не было главным.
— Что же вы тогда делаете?
— Мы пытаемся остановить тебя.
— Ты загадываешь мне загадку?
— Разгадывать ее не обязательно. Быть может, судьбе угодно, чтобы ты добился успеха. Быть может, надирская империя принесет миру великое благо. Но спроси себя вот о чем: не будь здесь, когда ты подошел, никого, кроме Друсса, открыл бы он тебе ворота?
— Нет. Он сразился бы со мной и погиб.
— Но ведь он никак не мог бы надеяться на победу. Зачем же это ему?
— Я понял твою загадку, князь. Но меня печалит, что столь многие должны пасть в напрасной борьбе. И все же ты внушаешь мне уважение. Я позабочусь о том, чтобы твой погребальный костер был так же высок, как и у Друсса.
— Спасибо, не надо. Если ты убьешь меня, похорони мое тело в саду позади замка. Там есть уже одна могила, вся в цветах — в ней лежит моя жена. Положи меня рядом с ней.
Ульрик, помолчав несколько минут, вновь наполнил кубки.
— Будь по-твоему, Бронзовый Князь. А теперь пойдем в мой шатер. Мы поедим мяса, выпьем вина и будем друзьями.
Я расскажу тебе о своей жизни и о своих мечтах, а ты можешь рассказать мне о радостях, которые испытал в прошлом.
— Почему только в прошлом, Ульрик?
— Это все, что у тебя осталось, мой друг.
Глава 29
В полночь, когда пламя погребального костра взмыло к небу, надиры молча подняли вверх свое оружие, воздав честь воину, чья душа, как они верили, стояла теперь у врат рая.
Дренаи во главе с Реком последовали их примеру — потом Рек поклонился Ульрику, Ульрик вернул ему поклон, и дренаи отправились обратно к пятой стене. Всю дорогу они молчали — каждый думал
Лучник думал о Каэссе и о ее гибели рядом с Друссом. Он по-своему любил ее, хотя никогда не говорил об этом. Любить ее значило проститься с жизнью.
Хогуна не оставляла внушительная картина увиденной им вблизи надирской армии. Какая громада, какая мощь! Нет, их не остановишь.
Сербитар думал о путешествии, которое совершит на закате завтрашнего дня с остатками Тридцати. Только Арбедарка не будет с ними — прошлой ночью они собрались и провозгласили его настоятелем. Он покинет Дельнох один, чтобы основать в Венгрии новый храм.
Рек боролся с отчаянием, снова и снова перебирая в памяти последние слова Ульрика: "Завтра вы увидите надиров во всей их силе. До сих пор мы воздавали должное вашему мужеству, сражаясь только днем и позволяя вам отдыхать ночью.
Но теперь я намерен взять замок, и не будет вам отдыха, пока он не падет. Днем и ночью мы будем атаковать вас, пока никого не оставим в живых".
Отряд молча поднялся по ступеням в столовую. Рек знал, что не будет спать этой ночью. Это его последняя ночь на земле, и его усталое тело изыскало где-то силы ради того, чтобы он вкусил напоследок жизнь и сладость дыхания.
Они уселись вокруг стола на козлах, и Рек налил всем вина.
Из Тридцати остались выпить только Сербитар и Винтар. Пятеро мужчин почти не разговаривали, и наконец Хогун прервал тяжелое молчание:
— Мы ведь знали, что этим все кончится, правда? Нельзя же держаться до бесконечности.
— Правда твоя, старый конь, — сказал Лучник. — Но все-таки досадно немножко, а? Должен сознаться, у меня теплилась-таки слабая надежда на наш успех. А теперь, когда она пропала, меня одолевает легкая паника. — Он смущенно улыбнулся и допил свое вино одним глотком.
— Но ты-то не давал присяги оставаться, — сказал Хогун.
— И то верно. Может, утром еще и уйду.
— Не думаю, что ты уйдешь, — хотя что тебя удерживает, не знаю.
— Ну, если по правде, то я обещал тому надиру, Каске, выпить с ним еще разок, когда они возьмут замок. Хороший парень — хотя маленько слезлив, перебравши. У него шесть жен и двадцать три отпрыска — не знаю, как это он на войну вырвался.
— Истратив притом столько сил! — ухмыльнулся Хогун. — Ну а ты, Рек, почему остаешься?
— Глупость у меня в роду.
— Этого недостаточно, — сказал Лучник. — Давай, Рек, выкладывай всю подноготную.
Рек обвел взглядом усталые лица друзей и впервые понял, как любит их всех.
Он встретился глазами с Винтаром, и между ними сразу возникло понимание. Старик улыбнулся.
— Думается мне, — сказал Рек, — что только настоятель Мечей может ответить на этот вопрос — за каждого из нас.
Винтар кивнул и на несколько мгновений прикрыл глаза.
Все знали, что он исследует их сердца и умы, но не испытывали ни страха, ни смущения, ни желания утаить что-то про себя.