Легендарь
Шрифт:
— Да неужто? — поразился Крамугас.
— Именно так. Бывают же накладки!.. Я даже собрался вас пожалеть. Дескать, вон какие нынче в прессе-то сидят калеки — мол, хиреет пресса. Но теперь передумал. Знаете, никогда не стоит поддаваться первому порыву. Особенно, когда имеешь дело вот с такими…
— Да-а? — заискивающе произнес Крамугас, часто моргая белесыми ресницами.
— Это не мраморные статуи! — важно объявил Фини-Глаз. — Это — настоящие кости настоящего проперхаря с Проксимы! Кости-легенда, если вам так
— Вам их подарили, да? Ваши почитатели, соратники, коллеги?!. — восторженно ахнул Крамугас и мигом выхватил из заднего кармана позитронный диктофон, поднимая его повыше и включая в крейсерский режим безапелляционной впитки субдезинформации.
Хорошо, что, забежав в редакцию и обнаружив там полнейшие разруху и бардак, он все-таки подсуетился и в последнюю ми нуту догадался-таки выклянчить у новой секретарши столь необходимую машинку!..
Лицо Фини-Глаза вытянулось и приняло от негодования совершенно землистый оттенок.
Он был явно ошарашен.
— Издеваетесь? — сдавленно прохрипел он. — Какие соратники, какие почитатели?!
Крамугас сделал неопределенный жест:
— Ну, те, кто знал и помнил вас… Кто по достоинству мог оценить… Преподнесли от всей души… И, в знак особенного уваженья, здесь воздвигли…
— А я сам, по-вашему, и вовсе ни на что уж не способен?! — окрысился Фини-Глаз.
— Значит — потибрили где-нибудь? — счастливо осенило Крамугаса.
Фини-Глаз издал тихий вопль и двумя пальцами взял Крамугаса за воротник.
— Я похож на вора? — спросил он, страшно дыша кисельным перестоем в лицо своему гостю. — Нет, вы мне ответьте, молодой человек, по совести ответьте, иначе я вышвырну вас не только с этого двора, но и вообще с планеты вон. И скажут все: былмальчик… Так похож я на вора?
— Н-нет… — придушенно просипел Крамугас. — T-теперь уже — н-нет!
— Что значит — теперь?! — заорал, багровея Фини-Глаз. — Это как понимать?! А раньше, стало быть, напоминал?! Хотя, конечно… — грустно произнес он, отпуская гостя. — Испугались, что и вас прихлопну? Дело ясное… Ведь вы ж заметочку-то прочитали, всё-всё знаете… Поэтому и заявились в гости.
— Что вы, я вас и без этогоочень ценю! — наобум ляпнул Крамугас, судорожно дергая кадыком.
— Цените… Ах, до чего приятно слышать!.. А с этим,стало быть, и на руках носить готовы, так? — прищурился недобро Фини-Глаз.
— Ну, в целом… Просто вы не поняли!
— Естественно. Куда мне, старому балбесу!.. Только вы у нас один такой… обученный и очень просвещенный!.. Да будет вам болтать-то, — поморщился Фини-Глаз. — Двадцать лет, само собой, бесследно не прошли, бён-знычть. Ну ладно, кто прошлое помянет — тому кишки вон. Запомните! А проперхаря я сам убил… Вот этими руками.
— Батюшки!.. С ума сойти! — засуетился мигом
Фини-Глаз с неодобреньем покосился на тихо булькающий позитрон-ный диктофон, но связываться с гостем из-за такой мелочи не стал.
Наверное, решил: пускай себе… Пока — пускай.
— Да вот уж, угораздило, бён-знычть! — сказал он нарочито громко. — Это, впрочем, не фиксируй — это сквернота. Бён-знычть… Вот привязалось! Горькая отрыжка прошлого… Пора и отвыкать. И дома просят… Я им объясняю: где уж, двадцать лет, натура вся окостенела! М-да… Может, и отвыкну, впрочем. А теперь — по делу. Я тогда на Проксиме в карьере руду добывал…
— Какую? — быстро вставил Крамугас.
— А шут ее знает! Велели — вот и добывал. Сказали: тут — дроби, и точка. Кто-то подбирал, а кто-то отвозил… Куда — не спрашивал, не полагалось. Да и не ответили бы все равно. Или соврали бы — пойди потом проверь!.. У них там всюду на Земле, в Музеях ихней жизни, очень даже принято — напропалую врать. Считается, что так народу интересней, и понятней, и полезней. Может быть…
— Да ведь Проксима — это не Земля! — решил блеснуть своею эрудицией настырный гость.
— Зато все рудники там — сплошь земные. И, скажу вам, совершенно не музейные. Отнюдь! И правосудие — такое же… Дурное от начала до конца. Позор и пакость! — Фини-Глаз брезгливо сплюнул.
— Так вы про… перхуна хотели рассказать, — напомнил Крамугас.
— Писака, тоже мне!.. — с презрением ответил Фини-Глаз. — Не мог запомнить слово… Проперхарь! Понятно? Перхуны — вы или я, когда по дурости простынем… Всякое бывает. А на рудниках Проксимы — проперхарь! И впредь, бён-знычть, прошу не путать. Я могу обидеться, а это — страшно.
— Ну, теперь-то я запомню, — успокоил Крамугас. — Даже у великих мастеров случаются накладки…
— Кто великий — вы? — скривился Фини-Глаз.
— Пока — не я, — скромно потупясь, молвил Крамугас. — Но были же другие!.. До меня… Учусь у мастеров — во всем. Вот… и ошибки повторяю иногда…
— Ая-то думал: учатся, чтоб впредь не повторять, — с сомнением заметил Фини-Глаз.
— Это вам кажется, — нахально отозвался Крамугас. — Среди творцов положено иначе. Надо школу сохранять, традиции. Тогда признают, что ты — свой…
— Вот дурь, бён-знычть!
— Ну, дурь не дурь, атак меня учили. «Смотри, Крамугас, — наставляли, — впитывай все лучшее, но на рожон не лезь. За это бьют».
— И я бы вас поколотил, — сказал со вздохом Фини-Глаз, — да настроение не то.
— И хорошо! — одобрил Крамугас. — С побитым-то — какой душевный разговор?!. А я вас должен расспросить…
— Валяйте! — Фини-Глаз пренебрежительно махнул рукой. — О чем?
— Да вы уж начали — про рудники, про этого… проперхаря… Вот видите, запомнил все-таки!.. — счастливо улыбнулся Крамугас. — Я слушаю…