Легендарное дело

Леонов Николай

Страховщик захромал по пляжу в сторону городских огней. Максим Жуков застыл на месте, растерянный и поникший, а Лев еле сдерживался, чтобы не броситься за преступником. Он понимал, что сделать ничего сейчас не в силах. Даже если вызвать полицию, пострадает от этого Максим, который сгоряча испортил весь замысел. От отчаяния Жуков с размаху опустился на камень и обхватил руками голову – только сейчас до него дошло, как он ошибся. Они не только не смогли добиться ответа от страховщика, что он ищет в личных вещах Тины, но лишь разозлили его и дали повод для мести.

Лев тоже был раздосадован, что его план был нарушен, но гораздо больше его злило то, что письма, которые достались ему с таким трудом, оказались не нужны преступнику. Он во второй раз не смог решить эту задачу, логическая цепочка рассыпалась, а Гуров снова оказался в самом начале расследования.

Лев с силой тряхнул Максима за плечо:

– Не раскисай. Идем.

Он поднимался по лестнице, пружиня на каждой ступеньке от внутренней злости, а его напарник плелся из последних сил. В коттедже Лев усадил его в кресло, принес стакан воды, лист бумаги с ручкой и приказал:

– Вспоминай.

– Что вспоминать?

Уныние мужчины казалось безграничным.

– Пиши, какие личные вещи вы забрали из пансионата после смерти Валентины. Ему нужно что-то, о чем мы не догадываемся. Давай. Это ключ. Вспомнишь и сможешь избавиться от страховщика.

– Ну… – Макс почесал в затылке и принялся выводить: – Стол, который у Аньки в комнате стоит, письма и открытки в музей она утащила, сумку Галка себе забрала, а остальное в коробках лежит, – мужчина махнул рукой на три картонки в углу веранды.

– Стоп!

От окрика опера Максим подпрыгнул на месте, перестав выводить четвертый пункт.

– Как ты сказал?

– Остальное в коробках, Галка сумку…

– Нет, – оборвал его резко Лев. – Что Аня унесла в музей?

– Письма Тины, открытки старые.

– Что за открытки? В конверте из музея не было открыток. Только письма.

– Ну, такие старые открытки, как в детстве моем. Они на стенд уже пришпилены, для выставки же, – удивился Максим. – Анька говорила, что открытки будут в выставке участвовать, она еще в интернете по каждой искала информацию, кто художник, в каком году выпустили. Да там все они копеечные, лет двадцать назад такие присылали по почте, чтобы с Новым годом поздравить или с Восьмым марта. Их все знают. Мишка с цветами, помнишь? Зайцы елку наряжают. Мы такие в школе девчонкам дарили, маме я из армии присылал, даже Лене подписывал в те времена, когда мы просто дружили.

– Этих открыток нет ни в коробках, ни среди писем.

– Конечно, нет, они же в музее. Анька их как увидела, так в тот же день утащила. Она же девочка, в восторге от зверюшек. Ну и потом неделю целую мастерила этот стенд с руководителем, у меня и фотографии есть.

Максим открыл галерею на телефоне и показал снимок большого щита из фанеры в рамке, где были прикреплены двадцать открыток и под каждой небольшая распечатка с пояснениями. Лев внимательно просмотрел каждый миллиметр снимка. Обычные открытки, которые продавались буквально лет двадцать назад во всех книжных магазинах и отделениях почты. Интересные

экземпляры для школьников, что пришли на экскурсию в краеведческий музей, но точно не имеющие спроса у коллекционеров и собирателей старины. Со вздохом сыщик попросил:

– Забери их из музея, пожалуйста.

– Но как же… – заупрямился Максим. – Ребенок старался, неделя трудов… Она так расстроится…

Лев чувствовал себя уставшим и раздосадованным. Стараясь не выпускать бурю из себя, он строго пояснил:

– Максим, я понимаю, что дочка для тебя важнее всего в жизни, но ты вспомни, что она и жена сейчас у тебя прячутся в деревушке подальше от преступника, который ничем не гнушается, и остановить его не получается. Так что давай используем последний шанс и отдадим ему открытки, вдруг он ищет именно их. Сделай, как я тебя прошу.

Максиму оставалось лишь согласно кивнуть.

На Льва накатила тяжелая усталость, но спать он и не думал. Сгреб все письма и папку директора и устроился в номере с убойной порцией кофе, чтобы наконец разобраться с информацией.

Однако усилия его оказались напрасны. В письмах некий Григорий обращался к Валентине, уговаривая тогда еще молодую девушку не переживать и доверять ему. Ничего криминального, связанного с событиями в современном мире. Единственное, что Лев понял, – Григорий был несвободен и состоял с Валентиной в любовных отношениях достаточно длительный период.

Потом он пролистал папку с документами из пансионата, где лежали копии договора между Ивановой Кларой Сергеевной и пансионатом по уходу за пожилыми людьми в городе Краснодаре сроком на полгода. Точно такой же договор спустя месяц Клара заключила в Ростове-на-Дону, и самый поздний договор был подписан в Сочи. Гуров начертил в блокноте схему: Клара переезжала из города в город, заключала договоры с пансионатами на полгода, проживала там, затем пропадала на месяц и оказывалась в другом пансионате в другом городе. Отдельными листами шли распечатки отчетов директоров этих пансионатов, которые были озаглавлены как «Отчет о смертности». Там были указаны фамилии, даты и причины смерти. За полгода при отличном уходе и лечении умирали буквально два-три человека, но, как только в пансионате появлялась Клара, количество летальных исходов резко возрастало. За полгода умирало в общей сложности не меньше восьми человек. Но как только Клара собирала чемоданы и покидала пансионат, показатели возвращались к прежним нормам. Важная информация и абсолютно не нужная местной полиции, которая решила идти по простому пути и закрыть явное убийство, а потом и самоубийство.

Лев убрал все бумаги в огромный чемодан, где хранились его вещи, и вытянулся на кровати с блокнотом в руках, чтобы сделать заметки. По поводу требований страховщика Анатолия – завтра Максим отправится в музей и привезет открытки. Но если и там окажутся обычные, банальные для постороннего переписки, что делать тогда? Должен быть план Б, чтобы помочь Жуковым избавиться от преследователя. Лев глубоко задумался, уставившись в черный квадрат окна.

Конец ознакомительного фрагмента.