Легендарный Араб
Шрифт:
Потом снова переключился на Шерстнева, причем высказал свои мысли вслух:
— Ах, Василий Ефимович, гениальный вы мой учитель...
Он произнес их тихо, почти шепотом.
— Что? — Олегу показалось, что Радзянский обратился к нему с каким-то вопросом.
— Я говорю, — Лев чуть повысил голос, — времена меняются, и мы меняемся вместе с ними... Совсем недавно я с нетерпением думал о том, когда же выйдет вторая книга воспоминаний одного моего старого знакомого. Он мог бы назвать ее «Вся правда о разведчиках». Это гениальный человек,
— Кстати, если ты говоришь о Василии Ефимовиче, знаешь, как он назвал эту операцию?
— Ну?
— "Смертельный грех".
— Отдает помпезностью, — равнодушно отозвался Лев, словно эта тема его не касалась. — Если бы старик не взялся за перо, выбрал бы что-нибудь попроще.
— Что ты решил? — спросил Скачков, наполняя стакан Радзянского.
— Есть одна неплохая идея, — отказываясь от выпивки, сказал Араб. — Если согласишься помочь, много от тебя не потребую. Кстати, где моя машина?
— Точно не могу сказать. Наверное, у Руслана во дворе. — Решившись, Олег хлопнул себя по колену. — Оставайся ночевать здесь, тебе ведь все равно негде остановиться. А я заберу Людмилу к себе. Не бойся, я найду что сказать.
Араб не спросил, а Олегу не улыбалось признаваться, что в это дело посвящена его жена. «Ладно, будет день, будет и пища», — рассудил он, пуская события на самотек. К тому же есть еще время, чтобы поговорить с Людмилой. С ненормальной Людмилой, готовой на встречу с Арабом. «Что ж, — подумал Олег, — в чем-то она права — смотрит со стороны, видит вещи в ином, нежели Араб, свете и не думает вставать на его место. И правильно делает».
— Ты думаешь, я соглашусь остаться в этой квартире? — спросил Лев.
Олег пожал плечами: «Мне все равно, поступай как знаешь».
* * *
Эти трое — с военной выправкой, невозмутимыми лицами, одетые в черные костюмы и солнцезащитные очки — словно сошли с экрана. «Люди в черном», — довольно точно определил Пугало. — Или эти, как их... агенты из «Матрицы». Только какого хрена они делают с моей машиной?"
— Э, э! — Николай поспешно шагнул к своим «Жигулям». Он напрягся, когда троица остановилась около машины, а когда один взялся за ручку двери...
Конечно, выказывать себя героем-одиночкой глупо, но дело касается собственности. К тому же на стоянке невпроворот машин, полно народу, около выхода из багажного отделения стоит наряд милиции.
— Мужики! — довольно громко, привлекая внимание водителей такси, выкрикнул Пугало. — Помощь не нужна? — Он демонстративно позвенел связкой ключей. Однако близко не подошел, остановившись в пяти метрах от машины.
— Сочинский борт встречаешь? — спросил один.
— Да, а что? — Успокаиваясь, Пугало сделал еще шаг.
— Ничего, будем встречать вместе. Мы от Руслана. Ведь ты один?
Корзухин недоуменно пожал плечами:
— Один.
— Видишь, как неразумно. Ты открой машину, мы посидим.
«Вот сволочь! — Николай обругал осетина. —
Пугало влез в машину, наблюдая за вальяжными очкариками.
Тот, что сел на переднее кресло пассажира, глядя перед собой, сказал:
— Сейчас ты аккуратно, чтобы не запачкать нас, и, главное, молча перелезешь на заднее сиденье. Когда начнут выходить пассажиры с сочинского рейса, ты позвонишь Руслану и скажешь, что клиент прилетел. От твоей услуги отказался и взял такси.
— Одно лишнее слово, — раздался голос сзади, — и получишь пулю.
Пугало вздрогнул от прикосновения ствола.
«Приехали...» — масштабно подумал он, вторично принимая предложение пересесть на заднее сиденье.
— А дальше что? — спросил он, оказавшись между телохранителями Иванова.
— Поедешь с нами. Куда — не спрашивай, все сам увидишь.
Глава 14
Оборотни
44
Василий Ефимович встретил своего ученика довольно спокойно. Он умело прятал истинное выражение лица, кожа на котором была больше похожа на древний пергамент, испещренный таинственными символами. Однако не мог скрыть внутреннего волнения. Встреча с Львом вряд ли окончится трагически, по разумению Шерстнева, Лев не станет убивать старого человека. Сейчас, глядя на Радзянского, Василий Ефимович пытался предугадать слова, с которых Лев начнет разговор.
Но вопреки ожиданиям начался он необычно.
— Борис оказался прав, — избегая смотреть в глаза собеседнику, тихо произнес Лев. Он присел к столу, за которым расположился старик, и прикурил сигарету. Раньше он не позволял себе курить в присутствии Шерстнева. Сейчас все изменилось. Изменились оба; старик — до неузнаваемости. Изменился — по понятиям жителей восточной страны — означало испортился. — Да, Боря оказался прав, — повторил Араб, не претендуя на некоторую аналогию некогда крылатого выражения.
Он часто возвращался к тому странному телефонному разговору, после которого Левин не давал о себе знать. И, только узнав, кто именно стоит во главе этой операции, понял все. А мог бы и раньше, последовав совету Бориса, выстроить в ряд ликвидированных им людей. Он и последовал, даже размышлял на этот счет: «Вот ряд закончен, стоят перед глазами, как на параде, импозантные, лощеные люди, их объединяют лишь циничные взгляды... Что еще? Может, родство?..» Дальше этого не продвинулся; а зря — разгадка была рядом, начиная с первого в шеренге. Им был Александр Грибанов, вторым шел Артур Борлаков, следом за ним Николай Попков и еще несколько человек. Все они так или иначе перешли дорогу Геннадию Васильевичу Шерстневу, сыну Василия Ефимовича. Если бы сейчас Радзянского попросили набросать краткую биографию на Шерстнева-младшего, он бы сделал это лучше других.