Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец
Шрифт:
Она стояла перед рыцарем нагая, обняв себя за плечи. Холодные изумруды тускло поблескивали на ее нежной шее.
– Меня сейчас занимает другое, граф, – продолжила Евпраксия. – Я была бы признательна тебе, если бы ты отложил утехи со мной до поры и немедленно приложил усилия для спасения Василия Буслаева. Мое тело, уверяю тебя, никуда не денется ни завтра, ни послезавтра, ни в следующие дни.
– Вот она – греческая самонадеянность! – Граф обошел вокруг обнаженной женщины. – Красавица думает, что мне нужно ее тело, и ошибается в этом, ибо мне
Евпраксия удивленно обернулась, встретившись взглядом с рыцарем.
– Да, синеглазая, твоя прекрасная душа мне нравится больше твоего совершенного тела, – промолвил граф. – Ведь тело бренно, лишь душа вечна!
Склонив набок свою уродливую голову, странный рыцарь провел крючковатым пальцем по животу женщины, коснулся ее груди.
– Где находится твоя душа, красотка? – прошептал граф, прищурив свой страшный глаз. – Здесь?.. А может, здесь?.. Какая у тебя гладкая белая кожа! Какое роскошное обиталище имеет твоя душа!
Евпраксия слегка вздрагивала от прикосновений этой руки, но не проронила ни звука. Страх сковал ее по рукам и ногам.
– Я жду твоего ответа, красавица, – проговорил граф. – Ты согласна отдать мне свою душу?
– Кто ты? – с трудом вымолвила Евпраксия.
– Человек, служащий Сатане, – прозвучал ответ. – Я из секты сатанистов.
Евпраксия попятилась к дверям.
– Куда ты? – окликнул ее рыцарь. – Или ты вдруг охладела к Василию Буслаеву?
Евпраксия замерла на месте, не отрывая глаз от страшного лица графа Тюбингенского, заслонившего в этот миг перед ней все на свете.
Сатанисты! Люди, приносящие в жертву маленьких детей, справляющие свои мрачные вакханалии в ночь молодой луны, имеющие свои обряды, отрицающие триединую сущность христианской веры, по сути враждебные ей. Сатанисты прокляты на веки вечные Римской и Православной Церквями. Один из сатанистов стоит сейчас перед Евпраксией и требует ее душу!
Граф Гуго молчал, но его единственный глаз настойчиво вопрошал: «Отдашь душу или нет? Я жду!»
Евпраксия упала на колени и, склонив голову, прошептала:
– Отдам, если это спасет Василия Буслаева.
– Спасет, спасет… – с некой небрежной уверенностью промолвил граф. – Сатанисты, в отличие от святых и Отцов Церкви, не обманывают людей.
Граф снял с Евпраксии нательный крестик, а взамен протянул ей какой-то круглый амулет на тонкой цепочке.
– Надень! – приказал он. – И ничего не бойся. Отныне ты будешь под защитой Отца Тьмы.
Видя, что пальцы Евпраксии не слушаются ее, граф Гуго сам надел амулет ей на шею.
– Обычно у нас причащают кровью невинных младенцев, – заметил рыцарь с неким подобием улыбки на устах, – но для столь прекрасной женщины можно сделать исключение, заменив кровь вином…
Внезапно все предметы стали расплываться перед взором Евпраксии, в ушах у нее появился странный звон. Она попыталась подняться с колен и потеряла сознание.
Рано утром к Василию пришел цирюльник и побрил его.
– Напрасно не ешь, – пробурчал страж-армянин, глядя на Василия из-под густых бровей. – Кто знает, может, силушка тебе сегодня пригодится.
– Где меня казнят? – спросил Василий.
– На Амастрианской площади, – мрачно ответил стражник, – у нас только там сжигают людей. – И захлопнул дверь.
Амастрианская площадь всегда полна людского гомона, скрипа колес, ослиного пронзительного крика. Здесь раскинулся хлебный базар, но сегодня торговцев и покупателей больше занимают приготовления к редкому зрелищу – сожжению преступника на костре.
Несколько русичей, пробираясь через толпу, ворчат на Потаню:
– Не помогла твоя хитрость, хромоногий. Вон, уже и костер приготовлен. Эх, прощай, Вася-Василек!
– Хватит каркать! – огрызнулся Потаня. – Может, кого-то другого нынче жечь будут.
На широкой улице показалась повозка с приговоренным к смерти, окруженная вооруженными всадниками. Исчезли последние сомнения – на повозке стоял Василий в длинной белой рубахе и таких же портах. Его руки были привязаны к невысоким перильцам, возвышавшимся по краям, как бы ограждавшим осужденного от вращающихся колес.
Впереди ехал конный глашатай и громко выкрикивал провинности приговоренного к смерти, а также откуда он родом, его возраст и занятия. О том, что Василий дал обет участвовать в крестовом походе, не было сказано ни слова. Глашатай сообщил, что Василий прибыл в Константинополь из желания стать наемником. Было объявлено, что Василий дослужился до гемиолохита и, желая большего, составил заговор против василевса.
– Во заливает, крикун! – сердито проговорил Костя Новоторженин.
– Может, заткнуть ему глотку!
– Угомонись, – дернул его за рукав Потаня, – а то все испортишь!
– На что ты надеешься, дурья башка? – Фома толкнул в бок Потаню. – Обманул тебя король! Эх, попался бы мне в руки этот Конрад!
– Замолчь! – Потаня погрозил кулаком Фоме. – Ведь условились же – действовать самим в день казни, коль от Конрада проку не будет. Чего ж тебе неймется?
– Стражи видишь сколько вокруг! – прошептал Фома. – Совладаем ли?
Всадники императорской гвардии теснили народ закованными в латы конями, освобождая дорогу повозке с осужденным. На площади из пеших гвардейцев был образован широкий круг, в центре которого возвышалась груда бревен и дров с торчащим в середине столбом. Тут же разгуливал палач в черном колпаке и маске. Подле палача находились несколько подручных, лица которых тоже были скрыты полумасками.
Повозка остановилась.
Прислужники палача – дюжие молодцы – освободили Василия от пут и возвели его на вершину пирамиды из сухих бревен. Там они привязали новгородца цепями к столбу, обложив его до пояса вязанками хвороста.