Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.
Шрифт:
второго года — с любезного разрешения немцев — возобновили выпуск
бомбардировщиков.
— Какой-то самолет непатриотичный, — сказал Вася.
— А ты, Вася, не тактичный, — упрекнул его Хопкинс.
— Патриотичными могут быть люди, камрад Вася, — откликнулся Ларош. — А самолет
— он просто машина. И товарищ младший лейтенант, кстати, прав: LеО-45 воевал в
составе ВВС чуть ли не всех противоборствующих сторон. Между прочим, имелись LеО-
45 со знаками ВВС США: они перевозили грузы
аэродромы в Тунисе и Алжире… А что еще любопытнее — он оставался в строю спустя
двадцать лет после окончания войны. Этот небесный долгожитель летал даже дольше, чем
«Девуатин» — до пятьдесят седьмого года.
89. «Камбала»
— Кто это так шикарно заходит на посадку? — Товарищ младший лейтенант Вася
прищурился. — Як-3, конечно, на последнем издыхании, но пока вполне боеспособный.
Из самолета выбрался Франсуа Ларош. Весело махнул рукой Васе и приехавшему в гости
Гансу Шмульке.
— Видали? — осведомился он. — Все объекты уничтожены.
— Вы, кажется, тоже слегка повреждены, — заметил Шмульке. — Точнее, ваш самолет.
— «Слегка» — это не считается, мон ами, — заявил Ларош.
Танкист хмыкнул:
— Ну, на Яке-то, наверное, просто было всех победить.
— Вы не представляете себе, — сказал Франсуа, — насколько непросто. Всегда найдутся
какие-нибудь препятствия и зложелатели.
— Ладно тебе, Шмульке, — Вася обнял приятеля за плечи, — всем известно, что
французы — хорошие летчики. Только вот самолеты у них были плохие. Да и
правительство их подкачало, когда быстренько сдалось Гитлеру.
— Во Франции это называют «перемирием», — вставил Ларош, но заметно помрачнел.
— А как еще это называть? Позорной капитуляцией? — Вася пожал плечами.
— Будем говорить о самолетах, мон ами, и не будем говорить о политике, — предложил
Франсуа.
— А правда, — вмешался Шмульке, — я тоже что-то слыхал о том, что в тридцатые все
французские машины были плохими и, главное, некрасивыми.
Франсуа Ларош тяжело вздохнул:
— Во-первых, далеко не все французские самолеты были уродливы, как Квазимодо. Во-
вторых, далеко не все они были плохими. Вот, например, был у нас тяжелый
многоцелевой истребитель фирмы Liore et Olivier. Выглядел он, конечно, странно. Пилоты
его называли «камбалой».
— О! — возрадовался Вася. —
— Это, мой пылкий русский друг, были практически официальные названия польских
самолетов, — возразил Франсуа. — Причудливы пути славянской фантазии… А вот
«камбала» — не название, а прозвище, прозвище фамильярное, совершенно
неформальное, отчасти даже пренебрежительное.
— Что подтверждает мой тезис о том, что французские самолеты красотой не блистали,
— заключил младший лейтенант.
— И тем не менее «камбала» оказалась удачным самолетом. Летчики ее полюбили, —
сказал Ларош.
Ганс Шмульке засмеялся:
— Парадокс! И как же такое чудо возникло?
— Как и большинство подобных чудес, — с заказа, — отозвался Франсуа Ларош. — Был
у нас в тридцатые «Потез-631» — тяжелый многоцелевой истребитель. Время шло,
потребовалось заменить «Потез-631» на что-то более современное. Поэтому военные в
тридцать шестом году запросили новый самолет, и сразу несколько фирм предложили
свои варианты.
— Начнем сразу с победителя, — попросил Ганс Шмульке.
— Это же очевидно: «Лиор и Оливье», — вставил Вася.
— Именно, — кивнул Франсуа. — Самолет, который они спроектировали, выглядел,
мягко говоря, не вполне обычно. Короткий и узкий корпус, обшивка — дюраль и фанера,
крылья — только древесина. Двойные вертикальные хвостовые плавники, расположенные
ниже плоскости крыла. Оригинальное шасси: одно переднее колесо убиравшееся в
носовую нишу, и два задних колеса — их ниши помещались в нижней части хвостовых
шайб.
— Такое впечатление, будто конструкторы нарочно задались целью сделать «все
наоборот» и переоригинальничать любых своих предшественников, — высказался Вася.
Ларош пожал плечами:
— Кто знает. Если не экспериментировать, ничего не добьешься. Будут просто скучные
одинаковые самолеты, устаревающие еще до того, как их запустят в серию.
— И то верно, — пробормотал Ганс Шмульке. — А какой экипаж предусматривался для
этого танка?.. То есть, я хочу сказать — для этого самолета?
— Два человека (для дневных полетов) или три человека (соответственно, для ночных
полетов), — ответил Ларош. — Двигателей, как и предписывалось техзаданием, было два
— «Гном-Рон» по восемьсот лошадиных сил. Сначала, как и положено детищу «Лиор и
Оливье», самолет назвали LeO, конкретнее — LeO-50, но вскоре переименовали.
— В «камбалу»? — хмыкнул Вася.
Франсуа приподнял бровь: