Легенды Чёрной скалы
Шрифт:
– Сегодня пятница, – с набитым ртом произносит Белый. – Пойдёшь?
Глупый вопрос, братишка. А что мне ещё делать?
– Конечно, пойду.
– Не ходи. Не надо.
Прогорклая лапша встаёт поперёк горла. У Белого на такие вещи нюх – даром, что он ещё совсем мелкий. Если говорит не ходить – лучше действительно остаться здесь.
– Ты же знаешь, что сегодня 4 июля – копов в городе не будет, считай. Можно подольше полазить…
– Знаю, – спокойно кивает Белый, глядя на меня совершенно не по-детски серьёзным взглядом. – Но это будет выбор – уйти или остаться. Очень важный.
Накатило раздражение. На себя, потому что колеблюсь. Немного на Белого, потому что он, скорее
А всего-то и надо сказать «Я остаюсь»…
– Надо идти, – упрямо говорю я.
Но я говорю «надо идти». Назло кому или чему?
Белый кивает. Он смотрит на меня понимающе, но грустно – не как на глупца, но как на упрямца, который не отступает, даже будучи не прав.
…Нищему собраться – только подпоясаться. Закинул в рюкзак пару шоколадных батончиков, пакетик орехов и бутылку воды – чтобы подкрепиться в случае чего. Самую малость инструментов – верёвка, кусачки, напильник. Нож – на пояс, пару заточек – про запас. Фонарик ещё. И монтировка, конечно же – сразу и оружие, и инструмент…
– Хочешь историю? – спрашивает меня Белый, рисуя что-то куском мела на стене. – Сегодня это будет легенда!
Не хочу я никаких историй… Но у Белого больше ничего и нет, а у меня нет даже их. Он вспоминает их? Те истории, что читал давно или прочитает после? Или придумывает их? Не знаю. Да и зачем мне это знать?
– Когда погас огонь и от берегов страны мёртвых – Миктлана, отступило кровавое море, от голода умер бог Четвёртого Солнца, – слегка нараспев произнёс Белый. – Его жена – Тоси, что была богиней добра и земли, отрезала свои волосы и дала обет безбрачия. Проходили века или дни, но она хранила данное слово… Пока однажды не поняла, что не носит в себе ребёнка – бога, которому было предначертано спасти наш мир. Но другие дети Тоси – богиня луны Мецтли и четыреста её звёздных братьев решили, что нарушив своё же слово, их мать опозорила и себя, и всех их. И поэтому решили убить Тоси, чтобы её вина была искуплена. А когда она однажды пришла в храм, чтобы принести жертвы, то Мецтли и её братья напали на Тоси и…
– Пускай она спасётся, – равнодушно произнёс я, укладывая вещи. – Не люблю плохие концовки…
…мне их и в жизни с лихвой хватает.
– Ничего не могу сделать, – покачал головой Белый. – Я рассказываю, но не творю. Тоси убили. Пронзили сердце, вспороли живот, убив ещё не рождённого бога-младенца. Отрубили руки, ноги и голову, а тело бросили в глубокую пропасть… Но вытекшая из её тела кровь впиталась в землю, и земля ответила на последнюю молитву Тоси, возродив её. Ягуар отдал ей свои лапы взамен отрубленных, змея – голову, а орёл подарил когти. Тоси возродилась, но теперь уже как Доарликуэ – богиня войны, безумия и мести. Её кровь обратилась в два меча и доспехи, которые заковали тело Доарликуэ в непробиваемую броню. После чего Та, что-в-платье-из-крови выбралась из пропасти и начала мстить, убив всех своих детей. Она построила из тел четырёхсот своих сыновей огромную пирамиду и назвала её Чёрной Скалой. И заплакала. Потому что больше не могла быть прежней, а впереди её ждало лишь бесконечное безумие. И снова ответила ей сама земля. Она сказала: когда исчезнет один и умрёт другой, когда Чёрная Скала провалится в себя, и солнце больше не взойдёт – ты сможешь родиться вновь, чтобы уйти и не вернуться.
– К чему была эта история? – нахмурился я, закидывая рюкзак за спину.
– Не знаю, – беззаботно пожал плечами Белый. – Но разве каждая история должна быть к чему-то? Иногда бывают просто истории.
Было бы здорово. А то эту я хоть и слушал вполуха, но она мне совсем не понравилась. Наверное, всё-таки не стоило приносить Белому вместе с учебниками
Вытащил из-под лестницы на первом этаже старый велосипед, проверил цепь.
– Я поехал, – произнёс я. – Буду к вечеру.
– Хорошо, – кивнул Белый. – Если что-то случится…
– …значит, будем молиться, – ответил я на наше старое напутствие.
– Стой, – Белый хватает меня за руку, а затем что-то ловко завязывает вокруг моего левого запястья.
Присматриваюсь. На сложенной в несколько раз леске висят гайки – небольшие, но увесистые.
– И? Зачем мне этот металлолом? – хмуро спрашиваю я.
– Чтобы совсем не сломаться, – серьёзно отвечает Белый. – Мы и так слишком сломаны. У нас забрали слишком много болтиков.
– Болтиков.
– Да, от сердца.
– Это, – я звякнул висящими на руке железками. – Не болтики. Это – гайки.
– Знаю. Но если их не будет – не будет того, что держит, и болтики будут выпадать дальше.
Я, молча крутанул педали, и двинулся навстречу восходящему солнцу и виднеющемуся вдали городу. Хватит с меня легенд и сказок о потерянных болтах и воскресших богинях – у меня ещё встреча назначена…
Детройт, как и положено мертвецу, стоял всё на том же месте и на встречу опаздывать не спешил.
Про иные вещи говорят, что они знавали лучшие времена. Про Детройт такого сказать было нельзя – когда я увидел его в первый раз, он уже умирал. Говорят, когда-то он был полон жизни, и в нём жило полтора миллиона человек. Сейчас вряд ли осталось больше трети. Белых почти нет – сплошные негры. Белые остались на окраинах или непосредственно в городе, как мы. Жилья – полно. Можно идти и квартал за кварталом встречать пустые дома разной степени сохранности. И роскоши. Конечно, дома местных богатеев обнесли быстро и подчистую, а без обстановки смысла в этих дорогих жилищах почти не было. Поэтому мы и поселились в старом полуразвалившемся доме – там на весь квартал ещё почему-то работал водопровод. Почему? Чудо, наверное.
Детройт встречал меня как обычно – пустыми улицами и пустыми зданиями. И пустырями на месте жилых кварталов – что-то снесли власти, что-то сгорело, что-то растащили местные…
Кстати, хорошо, что ещё раннее утро и местных нигде не видать. С ними лучше лишний раз не сталкиваться – весь город поделён между разными негритянскими бандами. От молодёжных группировок до кварталов, контролируемых серьёзными дядями, связанными с торговлей наркотой.
Работы в городе нет, вот все в криминал и подались. И если я говорю, что работы нет, то значит, что её нет совсем. Совершенно. Говорят, раньше в Детройте выпускали машины – сейчас этот мёртвый город производит только мусор. И преступность. Организованную или не очень. Из более-менее легального – пошариться по старым складам в надежде найти что-нибудь полезное. Просроченные консервы или что-нибудь в таком духе, к примеру.
Более выгодное занятие – заготовка цветного металла. Но провода, как самую лёгкую добычу, в большинстве кварталов уже срезали… Да и не по мне это занятие. У одиночки шансов никаких. Как и в этом деле, так и почти в любом другом. Особенно белому одиночке, потому что такого никуда не возьмут. Но приходиться вертеться – чтобы выжить. Приходиться шариться по разным местам, находить что-нибудь ценное и продавать это перекупщикам. Кажется, это называют сталкерством.
Что же главное в этом деле? Не найти добычу, а сохранить её. Есть те, кто целенаправленно охотятся за сборщиками добра. Есть те, кому можно попасться случайно. Есть просто нечистые на руку перекупщики, которым проще тебя грохнуть, чем заплатить. Таких немного, но такие есть. Пришлось не один раз рискнуть шкурой, пока удалось выйти на более-менее надёжных «партнёров»…