Легенды и мифы Древнего Востока
Шрифт:
Ур-Намму сделал своей столицей Ур и стал родоначальником так называемой «третьей династии Ура», завершившей историю существования царства Шумера и Аккада.
Третья династия Ура
Ур-Намму и его сын Шульги создали поистине уникальное государство! То есть уникальное по тем временам, но весьма знакомое и узнаваемое теперь, четырьмя тысячелетиями позже. Много лет страдавшая от притеснений кутиев страна воистину попала из огня да в полымя.
«Учет, контроль и строгое подчинение центру!»— был девиз третьей династии Ура. Подчинение во всем, включая культы богов. Ни в чем не терпевший
Но раз сам царь сделался богом, разве могла существовать разница между храмовой и государственной землей? И все храмовые и правительственные хозяйства слили воедино, разверстав страну по округам и поставив во главе округов чиновников-энси — бессильное орудие царской власти, жалкую пародию на блистательного эна Гильгамеша. Даже жрецы превратились в обычных государственных служащих, получающих за работу земельные наделы и рабов; за ними, как и за всеми другими чиновниками, наблюдало всевидящее око из столицы.
Незавидная участь — всю жизнь сидеть под колпаком, и все же именно в чиновничьей орде и регулярной армии заключалась основная сила третьей династии Ура.
В стране, где над всем надзирал всемогущий царь-бог, где купля земли и частная инициатива были практически запрещены, где хирела и чахла торговля (слишком уж большую часть прибыли торговцам приходилось отдавать администрации), единственный шанс на относительное благополучие заключался в получении выгодной должности. Поэтому люди, расталкивая друг друга локтями, рвались наверх по лестнице чиновничьей и воинской карьеры.
Что ж, мест при государственной кормушке было хоть отбавляй! Государство третьей династии Ура представляло собой огромную бюрократическую машину. По сей день исследователи тонут в лавинах сохранившихся с той поры документов — из пятисот тысяч известных ныне шумерских памятников письменности треть относится именно к этой эпохе.
«Учет и контроль всего, всех и каждого!» В государстве Шумера и Аккада на исходе третьего тысячелетия до н. э. этот лозунг воплотился в жизнь на грани абсурда.
Каждое обрабатываемое поле делилось на продольные и поперечные полосы, причем один человек отвечал за контроль по продольным полосам, другой — по поперечным: таким образом, эти двое проверяли друг друга. Результаты проверок скрупулезно заносились в соответствующие документы; разовые отчеты сводились в годовые по отрядам, городам и так далее. Ничто не ускользало от зоркого ока правительственных чиновников — ни родившийся ягненок, ни разбитая рабом чашка. Даже для того, чтобы списать сдохшую овцу, требовалось разрешение, удостоверенное печатями лица, ответственного за данную операцию, и контролера. А теперь вспомните, что вся тогдашняя документация велась на глине — и пожалейте несчастных бюрократов третьей династии Ура! Сгибаясь под тяжестью отчетов, планов, сводок и смет, они проводили всю жизнь в подсчитывании каждого зернышка, каждого финика, каждого мотка пряжи, поступающего в закрома родины…
Но тем, кто наполнял эти закрома, жилось гораздо тяжелее.
Гуруши («молодцы») и нгеме («рабыни»), сведенные в
Квалифицированные рабочие питались немного лучше, однако в случае необходимости любой отряд могли перебросить в другой город на другую работу. Например, ткачих могли без всяких разговоров послать на разгрузку барж, медников — на бурлацкий труд. Да, если царь Шульги прикажет стать героем, у нас героем становится любой!
Такова была участь людей, лишенных своего хозяйства и низведенных до уровня рабов. Но в страдную пору даже немногие упрямцы, сохранившие собственные земельные наделы, направлялись на уборку государственного урожая. Что-то подсказывает мне, что битва за гибнущий урожай повторялась в царстве Шульги с регулярностью таковых битв в «стране победившего социализма». Кстати, несмотря на строжайший учет, контроль и перекрестную проверку, урожайность в годы правления Шульги снизилась по сравнению с урожайностью во времена Уруинимгины более чем вдвое! [81]
81
Отчасти в этом была повинна повышающаяся с каждым годом засоленность почвы, но причина наверняка заключалась не только в этом. Надо сказать, что во времена третьей династии Ура плотность засева была вдвое больше, чем во времена Уруинимгины, и все-таки урожайность резко упала.
К тому же в государстве Шумера и Аккада постоянно не хватало рабочей силы. Гуруши и нгеме не имели семьи, а смертность среди них была очень высокой: отчет одного из надзирателей свидетельствует, что за год во вверенном ему отряде погибла почти треть женщин, а в другом отряде за месяц из 44 мужчин умерло 14. Убыль рабсилы возмещали за счет пленных, чему немало способствовали победоносные войны Шульги. Пленных сгоняли в специальные лагеря, где они подолгу жили в скученности и грязи — вероятно, в ожидании, пока чиновники заполнят на них многочисленные документы. Не дождавшись конца бюрократической волокиты, многие пленные гибли, что портило чиновникам отчетность и заставляло их переписывать таблички заново…
Словом, как констатирует Мариан Белицкий, после 48-летнего царствования Шульги «оставил после себя огромное, богатое, прекрасно организованное государство». Правда, писатель тут же мимоходом замечает, что империю Шульги то и дело сотрясали бунты и что (странная вещь!) товарообмен в те времена был несколько однообразен: все свозилось в Ниппур, но из Ниппура ничего не вывозилось. Причину такой аномалии угадать нетрудно: во-первых, Ниппур оставался религиозной столицей страны, а во-вторых, близ него находилась загородная резиденция царя, вернее, его ферма, где живой бог разводил для своего стола не только домашних, но и диких животных. Например, на царскую кухню регулярно поступало мясо молодых медведей, которых обожавший охоту царь убивал прямо на лужайке за своим домом.