Легенды о призраках (сборник)
Шрифт:
Я уже допил свою колу, но Уолтер, мама и дед все не приходили. Диктор принялся говорить о погоде и каких-то других скучных вещах, связанных с принятием нового закона. Я встал и направился к двери, но бабушка поймала меня за руку.
– Ну-ка, помоги бабушке, – сказала она, сунув мне миску с восковой фасолью. – Спасибо, Джимми. Ты хороший мальчик.
Она вышла, а я сидел на кухне, лущил фасоль и думал о том, что хорошо бы куда-нибудь смыться, или выпить еще кока-колы, или еще что-нибудь поделать – все лучше, чем слушать рекламу муки «Голд медал» и глядеть на самоубийственное кружение
Я вылущил примерно половину фасоли, когда собаки начали лаять, как безумные. Я вскочил, поставил миску на стол и побежал к двери.
Но там не было никакого красноглазого птеродактиля и даже темной тени, мелькнувшей в небе. Только мама, дед, бабушка и Уолтер. Они стояли возле машин и орали друг на друга. Собаки кружили на одном месте и лаяли. Они явно не знали, чью сторону принять.
– То, что ты пустила коту под хвост собственную жизнь, еще не значит, что у тебя есть право ставить Мэри в такое положение. О ней же люди будут говорить.
– А что они скажут? Что она вспомнила, что кровь гуще воды. Многим здесь стоило бы это вспомнить.
– Например тебе. – Дед не повысил голоса. Он почти рычал. – Потому что это ты хочешь забрать мальчика от нас и от всех родственников его отца. У тебя не больше рассудительности, чем у коровы, если ты не можешь жить там, где ты выросла и где твой дом.
Я никогда не видел Уолтера таким рассерженным. Он шагнул к деду, но мама придержала его.
– Папа, здесь у нас с Джимми нет будущего. Ты это знаешь. Так было еще до всего, что произошло. Счета накапливаются, и…
– И ты думаешь, что твое бегство отменит тот факт, что жизнь тяжела? – сказала бабушка. – Езжай одна, оставь мальчика. По крайней мере он будет расти в окружении достойных людей. – Она сделала шаг к маме, и на секунду мне показалось, что она собирается дать ей пощечину. Так уже было, и не раз, хотя она никогда не делала этого в присутствии Уолтера, и мне бы не хотелось, чтобы это произошло.
Я подумал, что лучше мне вернуться в дом, к фасоли и радио. Я попятился и наступил на ногу тете Мэри. Я не слышал, как она подошла.
– Фасоль рассыпалась по полу, – без выражения сказала она, и все посмотрели на нас.
Я спрыгнул с крыльца и, увернувшись от руки деда, со всех ног побежал к кукурузному полю.
Я бежал по полю долго, исцарапал сорняками руки и ноги. Я обливался потом и был с ног до головы покрыт пыльцой. Затем я понял, что за мной больше никто не гонится. Я бросился на землю между высокими рядами и стал смотреть на небо – его было видно в узкие просветы между темно-зелеными листьями.
Никто мне не говорил о переезде. Еще два дня назад я, может быть, подумал бы, что это будет здорово – целое приключение. Но ведь тетя Мэри и дети Стюартов, скорее всего, еще увидят птеродактиля. Они ничего не знали и не хотели знать о нем, кроме того, что он – зло. А я его никогда не увижу. Это было несправедливо.
Наверное, я заснул, несмотря на то, что был очень расстроен и у меня все чесалось и было жарко, потому что в следующее мгновение солнечный свет был уже косой, вечерний. Где-то неподалеку шуршали листья.
Судя по тону, он еще сердился, поэтому я не пошевелился. Если меня найдут, я всегда могу сказать, что не слышал. Все кукурузные поля заглушают звук, а дедово, похоже, делало это даже сильнее, чем все остальные. Судя по дрожанию верхушек, дед был всего в нескольких рядах, а на слух казалось, что он чуть ли не в миле от меня.
Когда голос и движение кукурузных стеблей удалились к западу, я начал думать, что мне пора домой. Я хотел есть и, наверное, мог бы убить за бутылку кока-колы. А если злой дед бродит здесь, из этого следует, что дома его нет.
Я встал и уверенно направился в сторону, противоположную той, куда ушел дед. Я пробирался прямо поперек рядов. Если я и сшиб бы несколько стеблей, то всегда мог свалить это на оленя, или на енотов, или на Дьявольскую птицу.
Поле тянулось бесконечно. Я и не знал, что забрался так далеко – или я тогда бежал быстрее, чем мне казалось, или теперь шел не в том направлении. Я взял чуть-чуть к югу – дом точно должен был быть в той стороне. Даже среди высокой кукурузы было ясно видно, в какой стороне заходит солнце.
О кока-коле я перестал даже мечтать. Теперь я был бы рад напиться и из поливочного шланга, и даже просто из канавы. У земли, в тени кукурузы, уже начали проявляться первые островки сумерек, застрекотали сверчки, оживились комары. Я без конца шлепал по телу ладонью и махал руками.
Я шел не очень тихо. Наверняка дед меня уже услышал и идет в мою сторону. Наверняка остальные тоже меня ищут. Наверняка собаки меня скоро учуют. Я остановился и прислушался.
Откуда-то издалека снова послышался голос деда. Точно определить направление было невозможно, но я двинулся в ту сторону, откуда, как мне показалось, донесся его крик.
Вдруг я плечами почувствовал накатившуюся волну воздуха. Над головой пронеслась тень. Я посмотрел вверх – и увидел ее.
Все мои идеи о птеродактиле рассыпались в пыль. У нее были перья – пыльные черные перья. Кончики крыльев заканчивались чем-то вроде пальцев, которые шевелились в воздухе. У нее был длинный прямой острый клюв и лицо, похожее на сгнившую в сухом сарае тыкву. И красные глаза, о которых говорила тетя Мэри.
Не глядя на меня, она полетела дальше. Ее длинный хвост заканчивался чем-то вроде ромба. Если бы я увидел только его, то еще некоторое время продолжал бы думать, что это птеродактиль. Скоро птицу скрыли метелки кукурузы, и она исчезла из виду.
Я не помню, как упал, – но упал прямо на задницу, в пыль. Кое-как поднялся на ноги. Все руки были в царапинах. Надо было выбраться из кукурузы. Я хотел к маме. Я побежал.
Где-то – не очень понятно где – к заходящему солнцу взвился придушенный крик. «Койот», – подумал я. А затем: «Нет – дед».
Через несколько секунд я продрался сквозь последний ряд кукурузы и запнулся о край оросительной канавы. Лягушки посыпались в разные стороны, словно камушки. Я вовремя притормозил, а то присоединился бы к ним на дне канавы. Кто-то – не дед, Уолтер – звал меня по имени, и на этот раз я закричал в ответ.