Легенды Саввары. Вдалеке горят огни

Самсонов Илья

Довольно неприятное ощущение. Канзан поднимается, потирает шею и смотрит вверх. Он делал это во сне? Это невольно вызывает улыбку. Каждый раз он ложится спать с каким-то страхом, будто его пробудившийся дар – это сон.

Хочется отправиться в полет прямо отсюда. Он подходит к двери, смотрит на кровать, прикрывает глаза. Вдох. Выдох. Канзан открывает глаза. Дрожь проходит по всему телу. Рука вперед и…

Незримая сила толкает кровать в стену, пусть и не особенно сильно. Никто не видит его триумфа. Его распирает от гордости, хочется всем рассказать.

Сакара вчера

говорила о нем, как об избранном. Вдруг это правда? Вдруг он действительно избранный? Никто ведь не умеет делать тоже самое, что и он. Разве это ничего не значит? От этих мыслей сердце бьется чаще. Канзан пытается успокоиться и отвешивает себе же пощечину. Нарион говорил, что это опасно. Да и многие ляока – угроза его жизни. Нельзя быть таким беспечным.

Ору нигде не видно. Но за нее Канзан совершенно не волнуется. Он выходит из дома рано. В Зеленых кварталах сейчас тихо, но из-за произошедших событий чувство такое, будто это зловещая тишина. Эдакое затишье перед бурей. Он идет к тому же посту стражи. К нему вновь выходит Эземир.

– Ну, зеленый, идем.

– Ты теперь мой постоянный сопровождающий?

– Хах, вроде того, – усмехается алтин. – Хоть прогуляюсь, – Эземир пожимает плечами. – Что у вас там творится в вашем болоте?

– Ты о чем?

– Да, недалеко от нашего поста была поножовщина между вашими.

– Что произошло?

– У тебя хотел спросить. Мы лезть туда не стали, но я еще такой открытой большой драки между вашими своими глазами не видел.

Канзан догадывается, о чем идет речь. Сакара точно не единственная, кто возмущен решением большинства старейшин помогать ящерам. Кажется, нашлись уже и горячие головы, готовые выражать свое недовольство не только словами… Или это рядовая разборка между бандами из трущоб.

– Чего хмурый такой? В Каменный град ходишь, а морда какая-то прокисшая.

– Я ж не живу там. Хожу, как зверек, которому не засыпают норку.

– Ого, сравнение-то какое! Это так на тебя Университет влияет, ха-ха-ха! – смеется Эземир. – Слыхал, что вчера было-то? На Совете?

– Нарион туда ходил без меня.

– Оно и понятно. Там, значит, Владыка Саввары потребовал выдать ему колдующего ляока, иначе чудища из Саввары пойдут на нас.

Грудь сдавливает. Мертвые ахара, мертвый знатный ящер, а теперь еще и это… Что происходит?

Канзан не понимает деталей, но ему очевидно главное: все это совершенно нехорошо. Владыка чудовищ совсем рядом, и он хочет мстить Канзану за преступления, который тот не совершал.

– И что будет?

– Не знаю. Некоторые хотят прогнуться, но хоть Горислав выступил против.

– Горислав? Кто это?

– Эх, ты! Вот хоть выбели кожу, а все равно будешь зеленым, раз уж таких людей не знаешь, – Эземир закатывает глаза, но все же продолжает: – В Совете Монарда есть четыре старых семьи. Среди них есть семья Еринус – ее теперь возглавляет Горислав Еринус. Он еще и на Совет ходит часто лично. И вот он против того, чтобы мы шли на поводу у ящеров, – Эземир возмущенно вскидывает руки. – Ты только представь, эти чудища в Каменном городе, а теперь они еще думают, что могут с нас что-то требовать!

– Но разве

ящеры здесь и там не разные?

– Ой, я тебя умоляю! Ящер, он и в Савваре ящер.

В этот раз каменная стража ничего не спрашивает, спокойно пропускает их дальше. Они идут к Университету и…

– Вы ведь к Нариону Ксанли, верно?

К ним приближается высокий ящер. У него зеленая чешуя и гребень на голове. Одет по-эллински и по-богатому: темно-синяя однотонная рубашка, а к ней подходящие темные жилет и штаны.

– Ага, все так, – произносит Эземир.

– Именно так. Вы свободны. Я сам провожу нашего гостя.

– Мне нужно проводить его к Нариону Ксанли.

– Я сам это сделаю.

Канзан и Эземир переглядываются. Эземир вроде ругал ящеров, но сейчас явно о чем-то думает. Он кусает губу изнутри и хмуро смотрит на ящера, но все же кивает. что-то для себя решая. Еще один кивок он адресовывет Канзану. После этого стражник разворачивается и уходит.

– Мое имя – Истих, а ты…

– Канзан.

Канзан выдавливает из себя, стараясь не выдавать волнение. Ящер смотрит на него с любопытством.

– Идем, Канзан.

– А вы… тоже из Университета?

– Нет-нет. Просто уж очень хотелось посмотреть на ляока в Каменном граде. Идем-идем, не стой столбом.

Канзан идет рядом с ящером. В голове проскакивают слова, произнесенные Эземиром. Мол, вчера же был Совет. И там Владыка Саввары требовал выдачи ляока, а теперь… А теперь важный ящер ведет его куда-то. Это не выглядит хорошо… Канзан думает остановиться, но по телу ползет липкий страх. Если он сейчас побежит, то выдаст себя? Или нет? И куда он вообще побежит?

Они идут не в главное здание. Проходят мимо.

– Куда мы идем?

– М? Тут же есть небольшая часовня. Ты в ней не был?

– Не был.

– О, это зря! Там очень красиво.

Они доходят до здоровенной деревянной двери. Ящер распахивает ее. Канзан заходит, и двери тут же закрываются за ним. Канзан оглядывается. У дверей стражники, но они толком и не смотрят на ляока.

– Идем-идем, – вновь произносит Истих. Канзан не без труда проходит в помещение.

У стены хорошо видна величественная красивая статуя Илиссии. В ее руке сияющий меч, сама она в доспехах. Волосы собраны в хвост. Но не на нее Канзан смотрит первым делом. Нарион сидит на лавке. В помещении стражники, их не очень много. И тут его взгляд цепляется за савварийку. Это та самая стражница. Канзан не успевает вздохнуть, когда с места вскакивает высокий эллин.

– Стой-стой! Канзан, верно? Мы не причиним тебе вреда. Послушай. Можно сказать, что мы собрались тут ради тебя. Выслушай три вещи. Первое. Мы знаем, кто ты. Знаем, что ты тот ляока, о котором все говорят.

Дыхание учащается.

– Второе. Мы знаем, что ты никого не убивал.

Кажется, эллин замечает нечто во взгляде Канзана, так что решает остановиться на этом, держа два пальца загнутыми.

– Да. Я и все, кто в этой комнате, уверены, что ты не имеешь никакого отношения к убийствам. И даже она… – эллин указывает на стражницу. – …Так считает. Я тебе больше скажу: именно она нам сказала, что ты этого не делал.