Легенды танкистов
Шрифт:
— На то и «Чебурашка», — согласился товарищ Котятко. — Но ради интереса разузнай, ты у нас кого хочешь разговорить можешь…
— Любопытство губит кота, — заявил Ганс Шмульке, едва Вася объявился в немецком ангаре и попросил глянуть на Е-100. — Сам знаешь, я люблю тяжелые танки, не то что вы, середнячки… Но ЭТО? Никто доселе не понял, зачем было смешивать бульдога с носорогом! Хочешь, попрошу господина унтер-офицера и возьмем тебя с собой в один из боев?
— Смешанные экипажи строжайше запрещены
— А кто узнает? Ваш комиссар? Бухгалтерша? Во, слышишь сигнал? Это, кажется нас! Поехали?
— Рискнем, — кивнул Вася. — Хоть поглядим, как выглядят ваши хваленые тяжи изнутри. Поговаривают, что удобно, места много и бар есть.
— Свой бар вожу с собой, — Шмульке похлопал по нагрудному карману с фляжкой, полной изумительной «Переваловки» выменянной у русских на шоколад. — Забирайся через люк мехвода, там стремянка не нужна!
Унтер-офицер Фюрст посмотрел на дополнительного члена экипажа хмуро, но возмущаться не стал: оно и к лучшему, поможет заряжающему. А русский он там, бразилец или вовсе какой-нибудь папуас — дело десятое. Это ведь даже не «Маус», с Е-100 обращение нужно особое…
— Только не Koshmarin! — простонал Ганс Шмульке, заглянув в окуляр дальномера. — Да еще северный респ! Герр Фюрст, что у них с артиллерией?
— Три «Объекта 261» и две GW-Panther, — сквозь зубы процедил унтер-офицер. — На остров не полезем, верная смерть. Право сорок пять, в деревню, за домики! Заряжающий — фугас!
— Зачем фугас? — машинально переспросил Вася и тотчас прикусил язык: в боевой обстановке приказы не обсуждаются, а помешанная на ordnung'е немчура чего доброго выбросит болтливого ивана из танка — добирайся потом домой на своих двоих, если, конечно, тебя не переедет шальной Т-54!
«Зачем фугас?» стало окончательно ясно при взгляде на боеукладку — в стальных «сотах» расположились снаряды более подошедшие бы тяжелой арте: 150 миллиметров, это знаете ли, серьезно. Впрочем, процесс заряжания занимал примерно столько же времени, что и на артиллерии.
— За домик, в кустики — стратегия оптимальная. Стоим, делаем вид будто Е-100 здесь нет совсем, сами приедут! — сказал Ганс Шмульке и тяжко вздохнул. — А когда приедут, мигом получим пять «чемоданов» в башню и сразу в ангаг, отлеживаться после контузии… На этой карте сверхтяжелым танкам делать нечего. Никаким.
— Помолчи, — буркнул унтер-офицер, не отрывавшийся от тактического планшета. — Та-ак, в кои-то веки средние действуют с умом: прорвались через остров на тот берег… Минус два «Объекта»! Есть цель! Лево девять, расстояние… Шмульке!
— Двести, сто девяносто, сто восемьдесят… Есть упреждение!
Орудие очень солидно и внушительно бубухнуло, завоняло пороховыми газами. Е-100 даже не содрогнулся: слишком уж тяжелый. Несшийся сломя голову прямо навстречу Т-50 испарился.
И тут же по лобовой броне зацокали болванки — разумеется, в зарослях у мостика, сразу за вражеским респом засел противник.
— Быстро
— Дороговатый светляк, — шепотом заметил Вася. — Пускай и крепкий. Да жмите же!
«Жать» на Е-100 было затруднительно — разгоняется медленно, максимальная скорость ну самую чуточку выше чем у «Мауса», говорить о маневренности можно только потихоньку и желательно в наглухо закрытом помещении, будто о чем-то стыдном. Надежда только на наглость и лобовую броню.
— Там Т95, - ахнул Ганс Шмульке, не отрывавшийся от дальномера. — О, нет!
…И тут же Е-100 получил такой удар, что экипаж едва не повылетал с кресел, а бедного Васю размазало бы по задней стенке башни — хорошо успел схватиться обеими руками за казенник орудия. Бронебой от американского «Ленивца» прилетел точнехонько в «ушко» стереоскопа, едва не вырвав башню с погона. Заорала автоматическая система предупреждения — «Радиус обзора снижен! Триплекс поврежден!», но это было уже неважно: почти неуязвимый Е-100 потерял треть прочности.
— Фугас! Фугас! — заорал унтер-офицер. — Цель этой гадине в орудийную маску! Не стоять, полный газ! Зайдем в борт, тогда ПТ нас не достанет! Огонь с ходу!
Ббу-м! Автоинформатор дзынькнул — значит, хоть одно критическое повреждение нанесли. Четырехгусеничное страшилище, начавшее было разворачиваться в сторону Е-100 замерло, ствол опустился к земле. Танк успел проскочить в «слепую зону» и жахнуть следующим фугасом в борт.
Попытка выстрелить в третий раз обернулась чем-то крайне неожиданным: внезапно исчезли все звуки, вырубился тактический планшет у командира, машина перестала слушаться управления. Двигатель заглох. Радио молчало во всех диапазонах.
— Was ist los? — не понял унтер-офицер. Постучал пальцем по планшету. Глянул в командирский перископ. — Да что происходит, господа? Никакого движения! Вообще никакого!
Посидели минут пять, недоуменно переглядываясь. Обстановка не менялась.
— Я выгляну наружу, если позволит герр унтер-офицер, — сказал Шмульке. — Через аварийный выход в днище. Прояснить положение.
— Тогда уж все вместе, — ответил Фюрст, щелкнул замком на командирской башенке, откинул люк и осторожно высунулся. Громко охнул. — Вылезайте! Тут такое!..
Ничего особенно «такого» рядом с Е-100 не наблюдалось. Гигантскую американскую самоходку все видели далеко не в первый раз. За речкой замер вражеский ИС-3, так и не успевший подняться из лощины.
Худшее было в другом: примерно в полуметре над башней танка зависла направленная в эту самую башню здоровенная болванка, которая могла принадлежать только вражеской арте. Аналогичное явление наблюдалось на четырехметровом промежутке между стволом Е-100 и бортом «Ленивца» — Ганс Шмульке на пару с любопытным Васей подошли к застывшему в воздухе фугасному снаряду, так и не успевшему поразить цель.