Легенды Западного побережья (сборник)

Ле Гуин Урсула Кребер

— Да, наверное. Только, чтобы дверь открылась, их нужно начертать в воздухе и р особом месте.

— А ты знаешь, что такое слова?

Я не совсем понимала, о чем он спрашивает. Вряд ли я тогда знала, что слова, которые пишут, точно такие же, как и те, которые произносят, что это всего лишь два разных способа сделать одно и то же. Я молча покачала головой.

— Ну вот что, например, делают с книгой? — спросил он.

Я опять промолчала, не зная, как ответить.

— Ее читают, — сказал он и вдруг улыбнулся, и лицо его сразу все словно осветилось. Мне до сих пор крайне редко доводилось видеть, как он улыбается.

От Исты я много раз слышала о том, каким счастливым, гостеприимным и великодушным

был когда-то наш Лорд-Хранитель, как весело проводили время в большой столовой его гости, как он смеялся над детскими проделками маленькой Состы. Но я-то всегда помнила его таким, каким он стал теперь: человеком, которого подвергли страшным пыткам, которому железными брусьями раздробили колени, вывернули из суставов руки и переломали все пальцы. Человеком, у которого зверски убили всю семью, который мучительно страдает от нищеты, боли и стыда, сознавая, что его народ потерпел поражение и оказался порабощенным…

— Я не умею читать, — сказала я. И быстро прибавила, заметив, как меркнет его светлая улыбка: — А можно мне этому научиться?

Похоже, своим вопросом я сумела еще немного задержать эту улыбку. Потом он отвел глаза и заговорил со мной совсем не так, как говорят с ребенком:

— Это опасно, Мемер.

— Потому, что альды боятся книг? — спросила я. Он снова посмотрел на меня.

— Да, боятся. И должны бояться.

— Но ведь в книгах нет никаких демонов или черной магии! — горячо возразила я. — Я-то знаю!

Он ответил не сразу. Сперва он долго смотрел мне в глаза — но не так, как сорокалетний человек обычно смотрит на ребенка девяти лет; казалось, его взгляд проникает мне в душу, оценивает ее, и наши души соприкасаются. А потом сказал:

— Хорошо, если хочешь, я научу тебя читать.

Глава 2

Итак, Лорд-Хранитель начал учить меня читать, и училась я очень быстро, словно только этого и ждала и теперь была счастлива, как изголодавшийся человек, которому наконец-то дали пообедать.

Едва поняв, что такое буквы, я мгновенно их выучила и тут же начала складывать слова; не помню, чтобы при этом меня хоть раз что-то озадачило или заставило надолго задуматься, если не считать одного случая. Я сняла с полки большую книгу в красном переплете с золотым тиснением — эта книга всегда была одной из самых моих любимых еще с тех пор, когда я, не умея читать, называла ее Красной Сверкающей. Мне хотелось узнать, о чем же в ней говорится, попробовать ее содержание на вкус. Но из моей попытки ничего не вышло: я пыталась читать и не понимала ни слова. Я видела знакомые буквы, и они явно складывались в слова, только слова эти казались мне лишенными смысла. Ни одно из них ничего мне не говорило. Это была какая-то тарабарщина, ерунда, полная чушь! Я просто в ярость пришла, злясь и на эту книгу, и на себя, и тут в тайную комнату вошел Лорд-Хранитель.

— Да что с ней такое, с этой дурацкой книгой! — воскликнула я.

Он внимательно осмотрел книгу и сказал:

— Ничего. С ней все в порядке. Это очень красивая и хорошо написанная книга. — И он вслух прочел мне довольно большой кусок этой тарабарщины. Звучало действительно красиво; было такое ощущение, будто в этих незнакомых словах безусловно таится какой-то смысл. Я нахмурилась. — Это аританский язык, — пояснил он. — На этом языке в наших краях говорили когда-то очень давно. Это древний язык всего нашего мира. От аританского произошел и тот язык, на котором теперь говорят в Ансуле, и многие другие. Некоторые из его слов, кстати, не так уж и сильно изменились. Посмотри-ка вот сюда, например. Или вот сюда. Ну, как? — И я вдруг поняла, что слова, на которые он указывал, отчасти мне знакомы.

— А я смогу выучить этот язык? — спросила я. Он бросил на меня взгляд, который я часто

у него замечала: неторопливый, полный терпения, оценивающий, одобряющий. И сказал:

— Сможешь.

И я начала изучать древний аританский язык почти одновременно с тем, как стала читать «Чамбан» на своем родном языке.

Мы, конечно, не могли выносить книги из тайной комнаты. Это грозило опасностью и нам самим, и всем в Галваманде. В дом, где обнаруживали книгу, тут же являлись жрецы в красных шапках и приводили с собой солдат. До самой книги они, разумеется, даже не дотрагивались, ибо все книги считались творениями дьявола; они заставляли рабов относить книги на берег канала или моря и, привязав к ним камни, чтоб не всплыли, бросать их в воду. Точно так же поступали и с людьми, у которых эту книгу обнаружили. Альды никогда не сжигали ни книги, ни людей, эти книги читавших. Дело в том, что своего главного бога, Аттха, альды называют еще Испепеляющим Богом, и для них смерть в огне — смерть возвышенная, они считают ее величайшей наградой. Так что книги и людей они попросту топили или отводили их в болотистые низины на берегу моря и загоняли лопатами или кольями в жидкую грязь, а потом забрасывали ею и затаптывали, пока люди не задыхались.

И все же люди часто приносили в Галваманд книги — ночью, тайком. Хотя о тайнике никто из них не знал; о нем не знали даже те, кто всю жизнь прожил в этом доме. Но далеко за пределами нашего города многим было известно, что книги нужно нести именно к Султеру Галва, Главному Хранителю Дорог Ансула, потому что держать их у себя опасно, а у него, в Доме Оракула, они как раз будут в целости и сохранности.

Никто из нас, живущих в Галваманде, никогда не входил к Лорду-Хранителю без стука, не дождавшись его ответа; впрочем, теперь, когда он уже не был так сильно болен, мы его попусту не беспокоили и просто уходили, если на стук в дверь он не откликался.

Иста и Соста, например, никогда его не спрашивали, чем он занимался весь день, где и как провел время. Они, по-моему, были уверены, что его всегда можно найти либо в его покоях, либо где-нибудь в доме. Галваманд ведь такой огромный, что человеку там и потеряться ничего не стоит! А из дома Лорд-Хранитель никогда не выходил, ему и один квартал на своих искалеченных ногах пройти было бы трудно; люди сами приходили к нему, и очень даже часто. И он часами беседовал с ними в дальней галерее или, особенно летом, в одном из прохладных внутренних двориков. Люди приходили и уходили тихо, незаметно, в любое время дня и ночи, стараясь не привлекать к себе внимания и пользуясь в основном дверями в задней части дома, где никто не жил и где полуразрушенные комнаты давно уже стояли пустые.

Если люди приходили к нам днем, я подавала им воду или чай, если, конечно, чай у нас имелся, и порой мне разрешалось тоже остаться и послушать. Кое-кого из этих людей я знала с рождения: например, Дезака Сундраманского или обитателей четырех наших Главных Домов. Особенно часто приходили представители семейства Кам из Камманда и Пер Актамо. Когда Ансул захватили альды, Перу было лет десять или двенадцать. Все обитатели Актаманда вступили с ними в бой, сражаясь не на жизнь, а на смерть, но дом все же был взят, и всех мужчин альды убили, а женщин забрали в рабство. Спастись сумел только Пер — он целых три дня прятался в сухом колодце во дворе. И теперь жил, как и мы, вместе с несколькими слугами в полуразрушенном доме. Ко мне Пер Актамо всегда относился очень хорошо, любил пошутить и вообще был значительно моложе тех, кто обычно приходил к Лорду-Хранителю. Я всегда радовалась, когда он приходил к нам. А самым неприятным из гостей был Дезак; он единственный из всех не скрывал того, что ему неприятно мое присутствие, и открыто говорил, что нечего девчонке торчать там и подслушивать, о чем говорят взрослые люди.