Легенды
Шрифт:
Кокуина и Тамра одарили юношу злобными взглядами. На этот раз они потерпели поражение и не скрывали досады.
— Вы уже накормили его своим дерьмом, — продолжил юноша (теперь Роланд знал, что на его медальоне выгравировано: Джон. Любимец семьи. Любимец Господа). — Почему бы вам не уйти, чтобы мы могли поговорить наедине?
— Однако! — негодующе воскликнула Кокуина. — Такую, значит, мы видим от тебя благодарность.
— Я привык благодарить за то, что мне дают, — ответил юноша, глядя Кокуине в глаза, — а не за то, что у меня отбирают.
Тамра фыркнула, резко развернулась
— Придержи язык, а не то уже утром, а не через неделю, ты увидишь того, чей лик будет тебе приятнее моего.
И, не дожидаясь ответа, она последовала за Тамрой.
Роланд и Джон Норман дождались, пока они обе покинут лазарет. Потом юноша повернулся к стрелку и, понизив голос, спросил: «Мой брат… Умер?»
Роланд кивнул.
— Медальон я взял на случай, что встречусь с его родственниками. Он принадлежит тебе. Я очень сожалею, что твоя семья понесла такую утрату.
— Спасибо, сэй. — Нижняя губа Джона Нормана задрожала, но лишь на мгновение. — Я знаю, что зеленокожие сделали с тобой, хотя эти старухи ничего мне не сказали. Они поуродовали многих и уничтожили остальных.
— Может, сестры об этом не знали?
— Они знали. Тут сомнений нет. Они много не говорят, но знают предостаточно. Единственная, кто отличается от остальных, — Дженна. Именно ее имела в виду эта старая карга, говоря «твоя подружка». Так?
Роланд кивнул.
— Она что-то сказала насчет черных колокольчиков. Хотелось бы знать об этом побольше.
— Дженна — не такая, как другие сестры. Вроде принцессы. Ее статус определяется происхождением, кровью. Большую часть времени я лежу и притворяюсь спящим, думаю, так безопаснее, но я слышу их разговоры. Дженна вернулась к ним недавно. Эти черные колокольчики означают что-то особенное… но главная тут по-прежнему Мэри. Я думаю, черные колокольчики — какой-то ритуальный атрибут вроде перстня, который у баронов передавался от отца сыну. Она надела тебе на шею медальон Джимми?
— Да.
— Никогда не снимай его. — Лицо Джона Нормана напряглось, превратилось в маску. — Не знаю, в чем причина, в золоте или Боге, но медальон не подпускает их ко мне. Думаю, только благодаря ему я еще жив. — Тут его голос упал до шепота. — Они — не-люди!
— Слушай, они, конечно, владеют магией и…
— Нет! — С усилием юноша приподнялся на локте. Пристально всмотрелся в Роланда. — Ты говоришь о ведьмах или колдуньях. Они — не ведьмы и не колдуньи. Они — нелюди!
— Откуда же они взялись?
— Не знаю.
— А как ты попал сюда, Джон?
Тихим голосом юноша рассказал Роланду о том, что произошло. Он с братом и еще четверо парней, у которых были хорошие лошади, нанялись для охраны каравана из семи фургонов, перевозивших семена, еду, инструменты, почту и четырех невест. Путь они держали в Теджус, городок, расположенный в двухстах милях к западу от Элурии. Охранники разбились на две группы, которые попеременно сопровождали караван или разведывали местность. Норман объяснил, что они с братом находились в разных группах, потому что, находясь рядом, они цапались, как… как…
— Как
— Вот-вот.
Тройка, в состав которой входил Джон, уехала в дозор, когда караван угодил в засаду, устроенную в Элурии зеленокожими.
— Сколько ты видел фургонов? — спросил он Роланда.
— Один. Перевернутый.
— А тел?
— Только одно. Твоего брата. Джон Норман мрачно кивнул.
— Они не забрали его из-за медальона.
— Мутанты?
— Сестры. Мутантам плевать и на золото, и на Бога. А вот эти суки… — Он всмотрелся в темноту, окутавшую лазарет. Роланд чувствовал, что его клонит в сон, но тогда он еще не понимал, что причина тому — суп.
— А другие фургоны? Которые не перевернулись?
— Их забрали мутанты. Вместе с товарами, — ответил Джон. — Золото и Бог им до фонаря, а сестрам не нужны эти товары. Обычную еду они, похоже, не едят. Все у них не как у людей. Взять хотя бы этих жуков…
Когда он и еще двое парней прискакали в Элурию, бой уже закончился. Кого-то убили, но большинство остались в живых. В том числе три невесты. Зеленокожие уводили их из города. Джон Норман запомнил и мутанта в котелке, и его подругу в красной жилетке.
Маленький отряд Нормана вступил в бой. Он увидел, как один из парней упал, пронзенный стрелой, а потом его ударили дубинкой по голове и свет померк у него перед глазами.
Роланд хотел спросить, не крикнул ли нападавший «Бух!» перед тем, как опустить дубинку на голову Джона, но в последний момент передумал и промолчал.
— Очнулся я уже здесь, — продолжил Джон Норман. — Увидел и остальных, которых лечили эти чертовы жуки.
— Остальных? — Роланд оглядел пустые кровати. Белыми островками выступали они в море тьмы. — И много сюда привели людей?
— Не меньше двадцати. Они выздоровели… жуки их вылечили… а потом исчезли один за другим. Засыпаешь вечером, а проснувшись утром, видишь, что на одного человека стало меньше. Один за другим они исчезли, пока не остались только я да этот бородач.
Джон Норман посмотрел на Роланда.
— А теперь появился ты.
— Норман… — Голова у Роланда шла кругом. — Я…
— Я догадываюсь, что с тобой. — Голос Джона Нормана доносился издалека, может, даже из-за горизонта. — Все дело в супе. Но мужчина должен есть. И женщина тоже. Если это обычная женщина. Эти — не обычные. Даже сестра Дженна. Она хорошая, но тоже не человек. — Голос удалялся и удалялся. — И в конце концов она станет такой же, как эти. Помяни мое слово.
— Не могу шевельнуться. — Каждое слово давалось ему с большим трудом. Он словно ворочал огромные валуны.
— Неудивительно. — Норман неожиданно рассмеялся. — В супе не только снотворное. Они добавляют какую-то гадость, которая сковывает движения. Я ведь совсем выздоровел, брат… как по-твоему, почему я здесь?
Голос Джона Нормана доносился теперь не из-за горизонта, а с Луны.
— Я не думаю, что кто-то из нас вновь увидит солнце.
Тут ты ошибаешься, попытался ответить Роланд, но не сумел произнести ни звука. Темная волна накрыла его с головой, поглотив все слова.