Легион Кэнби

Болдуин Билл

— Вот тут нет никакого риска, — ответил Кэнби с усмешкой.

— Да, — прошептала Петерсон. — По-моему, тоже.

Но борту «Умбрика Мару»

Космос

Качая головой, Кобир стоял посреди грязной рубки «Умбрика Мару». На борту этой старой, потрепанной посудины явно творилось что-то неладное, но пока Кобир не мог точно определить, что именно. Впрочем, это являлось лишь делом времени. Обнаружить капитана и первого помощника в состоянии наркотической комы не представляло собой чего-то необычного. Но, кроме пьяного матроса, открывшего

люк со стороны торгового судна, казалось, весь экипаж где-то прятался. Потребовалось обыскать каюту за каютой, прежде чем удалось выудить различных рядовых и офицеров, которые, как мужчины, так и женщины, упорно отказывались отвечать на вопросы. Вместо этого члены экипажа закрывали лица или разражались рыданиями, пока их не уводили и не запирали на замок. Чувствовалось, что на корабле укрывалось какое-то крупное преступление, готовое предстать взору, словно извивающиеся личинки во внутренностях мертвой крысы.

В предчувствии этого кирскианский капитан проявлял большую осторожность, чем мог себе представить. Его прозрение началось, когда он услышал по связи изумленное «Иисус и Мария с Иосифом!», вырвавшееся у Стеллы Бреммер — та повела группу проверить главные трюмы.

— Бреммер, — обратился к ней Кобир, открывая кобуру и спеша вниз по трапу, по которому женщина спустилась всего пару минут назад. — Мы идем. Где вы? Что вы нашли?

— Не спешите, капитан, — ответила она слабым голосом. — Нам ничего не угрожает.

— Тогда что там?

— Мы обнаружили таинственный груз, капитан, — сказала Бреммер, и ее голос задрожал от отвращения. — Груз — это люди. Из примитивных цивилизаций.

Кобир едва не остановился и не закрыл глаза. Вот это номер!

— Работорговцы? — спросил Кобир, с досады хлопнув себя по лбу. Значит, мы захватили невольничье судно?

— Взгляните сами, капитан, — ответила Бреммер. Через минуту Кобир миновал коридор и присоединился к маленькому отряду, собравшемуся вокруг люка в узкую обзорную галерею. Она была встроена в переднюю переборку глубокого грузового трюма, без сомнения, предназначенного для содержания скота. За свою жизнь Кобир насмотрелся всякого — страдания и война всегда шли рука об руку. Однако к такому зрелищу оказался не готов даже он.

Внизу, на палубе, оборудованной для скота, теснилось не меньше тысячи жалкого вида гуманоидов. Примерно двадцать из них лежали, сложенные, словно дрова, возле огромной емкости, очевидно, служившей отхожим местом. Некоторые из других тут и там распростерлись на грудах лохмотьев. Видимо, они станут следующими, кто присоединится к жуткой поленнице из гниющей плоти, ожидавшей, когда ее сбросят с корабля во время очередной уборки если таковая произойдет.

— Разрази меня гром, — пробормотал Кобир, к горлу которого подкатил комок. — Так вот ради какого сокровища я рисковал нашими жизнями…

Глядя в глаза Бреммер, Кобир покачал головой.

— Что ж, — проговорил он со вздохом, — по крайней мере никто не скажет, что Кобир ошибается по мелочам.

2 декабря 2689 г., земное летосчисление

Манхэттенский сектор

Нью-Вашингтон

Земля

Последующий день — весь день —

мысли Кэнби были целиком поглощены четырьмя «DH98» и теми возможностями, которые они обещали. Но, Господи, с каким риском связывалось воплощение этих возможностей в жизнь! Речь шла обо всем будущем Кэнби или хотя бы о том, которое он отчетливо видел, причем в очень мрачных тонах. Удивительно, он всерьез задумался о покупке четырех старых кораблей!.. Настойчивое зондирование Петерсон расшевелило то, что уже многие годы подсознательно дремало в его мозгу.

Разделив с новой подругой поздний завтрак, Кэнби, преследуемый целым вихрем мыслей, принялся бесцельно бродить по городу. И к концу дня снова оказался возле ворот парка.

— Не ты ли смотрел тут вчера старые корабли? — спросил охранник, ткнув костлявым большим пальцем в сторону «DH98».

— Да, — признался Кэнби, протягивая банкноты, — это был я.

— Ты тут из-за кораблей или из-за Петерсон? — с ухмылкой поинтересовался охранник. — Я видел, как ты уходил с нею.

Кэнби состроил гримасу.

— И то, и другое, — ответил он.

— Классная баба, — заметил охранник.

— Возможно, — уклонился от разговора Кэнби и, взяв билет, поспешил к причалу.

Едва обогнув склад, он увидел, что люк первого корабля открыт. Кэнби отчетливо помнил, как закрывал его, когда накануне выходил вместе с Петерсон. Он нахмурился, одолеваемый смутными предчувствиями. Неужели кораблями заинтересовался кто-то еще?

Чувство тревоги усилилось, когда Кэнби поднялся на причал и заметил, что открыты все четыре корабля. Ускорив шаг, он как раз подходил ко второму из них, когда услышал знакомый голос.

— Эй, Кэнби, я здесь! — раздалось из летной рубки третьего корабля.

— Привет! — крикнул Кэнби, сам удивляясь тому, что испытывает огромное облегчение.

Как будто он серьезно обдумывал покупку четырех подержанных военных кораблей. Какая нелепость!.. Тем не менее Кэнби почти бежал по доку, пока не остановился возле старого корабля и, заслонив глаза от последних лучей солнца, не посмотрел вверх на летную рубку.

Отодвинув панель гиперэкрана правого борта, Петерсон высунулась наружу.

— Славные кораблики, — произнесла она с дразнящей улыбкой. — Конечно, не то, что «25-е», но тоже очень даже ничего.

— Рад, что они тебе понравились, — заметил Кэнби и показал на три других «DH98». — Ты полазала по всем четырем?

— Да, проверила их.

— Я думал, ты сегодня работаешь. Когда ты успела?

— Кэнби! — воскликнула Петерсон, одновременно хмурясь и улыбаясь. Меня нанимает правительство. Разве кто-то говорил что-нибудь о работе?

— Понятно.

— Так тебе интересно, что я обнаружила?

— Конечно, интересно, — ответил Кэнби.

— Тогда поднимайся — расскажу. Не прошло и минуты, как Кэнби уже стоял в летной рубке. За консолью системотехника усмехалась Петерсон.

— Мне показалось, ты захочешь посидеть на центральном месте, заметила она.

— Спасибо, — поблагодарил Кэнби, скользя в знакомое кресло.

Быстрый осмотр показал, что рубка сохранилась в такой же безупречной чистоте, что и та, которую Кэнби осматривал накануне. Хотя снаружи корпус казался грязнее всех остальных.