Легион выродков

Волосатый Максим Игоревич

А у нас ни машин для горных проходок, ни инструментов, ни крепежа, ни специалистов. Да и те не справились бы…

НЕ СПРАВИЛИСЬ БЫ!!!

Нет, умом я все понимал. Это безнадежное дело. Металлические остатки корабля и просматривались-то с трудом, что уж говорить о подъеме?

Но тогда я проклял их всех, и не по разу. И отказался уходить.

Вообще-то им спасибо надо сказать, а не срываться на них. Они четыре часа меня там терпели. Думали, прикидывали, предлагали варианты, бинтовали мне ногу. И только когда стало ясно, что без многонедельной подготовки

и хорошо оснащенной спасательной экспедиции тут не справиться, они пошли домой. Почти силой уведя меня оттуда и клятвенно пообещав, что пригонят сюда специальную экспедицию от конвергенов. Мол, есть у них в контракте пункт, по которому мутанты должны вытаскивать выродков как раз из таких ситуаций. Да и земляне, если захотят, могут сами прислать сюда свою спасательную группу, конвергены против не будут.

Я сопротивлялся, но что я мог сделать? Один, с покалеченной ногой.

Как выясняется, земляне все же бросают своих…

Это было вчера вечером по корабельному времени линкора конвергенов. Ночь я провел под принудительным сном в рег-камере – все-таки это оказался микро-перелом (может, наврали, чтобы я поспал, а может, и нет). А утром меня ждала церемония. Нет, не так – Церемония.

Наверное, она была торжественной. Народу было немного: Брат Тихон, Аглай, Сипала и тошнотворный Ибиша. В принципе, сейчас он у меня такого уж отвращения не вызвал, но Эрик не переваривал конвергенов, и я хоть так, но почту его память.

И поэтому на мутанта я не смотрел. Даже когда он вручал мне символический чек с безумными премиальными. Тем более когда он вручал мне этот чек. Как будто эти мутантские деньги, из-за которых все это и началось, могли вернуть обратно Эрика и всех ребят.

И зачем я его тогда взял?

Не знаю. И про церемонию не знаю. Может, она и была торжественной…

…неоценимая помощь… огромный вклад… личное мужество… великолепное мастерство…

Пыль и выспренняя чушь. Что-то значимое сказал только Брат Тихон, так и не снявший своего непрозрачного шлема:

– Все готово, – черный клювообразный шлем был неподвижен. Слова как будто рождались из воздуха. – Твоя команда с начала операции освобождена, прошла реабилитацию, лечение, кому требовалось. Единственно, мы ограничили их перемещение по вполне понятным причинам. Завтра утром можете стартовать. Корабли проверены, двигатели запущены на диагностику. Орудия, извини, у всех, кроме твоего клипера, деактивированы, не сочти за неуважение.

Я, помнится, тогда даже усмехнулся. «Не сочти за неуважение». Могли бы эти слова быть произнесены две недели назад? Всего две недели…

Казалось, командоре усмехнулся в ответ, но под черным шлемом не разобрать.

– Мы проводим вас до зоны контроля сил Земли, – закончил Брат Тихон и не очень понятно добавил: – И убедимся, что у вас все в порядке.

Не знаю, не помню, захотел ли я ему врезать тогда?

Убедитесь? В порядке? На нашей территории? О да, там у нас все будет в порядке. Весь наш «беспорядок», да и все проблемы Земли, они как раз вне зоны ее контроля.

А дома у нас все хорошо. Не сомневайся… выродок.

Но, по-моему, я так ему ничего и не сказал… Хотя, кажется, все было видно, поскольку Сипала уже собралась было что-то добавить, но промолчала.

А мне стало грустно. Потому что не зря мне с самого начала, еще там, в раздевалке Управления, казалось, что в этом выходе все будет не так, неправильно. Ну, оно и вышло. Больной мутант вместо груза, плен вместо выполненного задания, потеря друзей вместо победы и бесполый репликант вместо прекраснейшей из женщин. Вот такое у меня приключение получилось…

Все это было сегодня. До полудня. А после полудня я… пошел в бар. Помню, да. И даже немного там с кем-то поговорил. А потом взял бутылку с этим отвратительным пойлом (я посмотрел на свою руку, держащую эту самую бутылку, и содрогнулся) и пришел в свою каюту.

И вот я здесь. А они, я покосился на экран видеофона, там.

И пошли в жопу, там и оставайтесь. Я врезал по клавише управления – «закрыто», отхлебнул из бутылки еще (нет, ну все-таки какая же это феерическая гадость!) и поковылял к креслу. Дайте пострадать дальнему курьеру.

Суки. Не дали.

Осторожный, даже деликатный стук в дверь настолько не вязался с противными трелями видеофона и настолько выпадал из общей картины нынешнего мироздания, что я даже удостоил его взгляда. Ее, в смысле. Дверь.

И словно в ответ, она удостоила взгляда меня. В прямом смысле. Она (дверь) на меня посмотрела. До моего замутненного сознания сей факт дошел не сразу, но когда дошел, то первым делом я запулил бутылку с остатками пойла куда подальше. И руку после нее вытер. Потому что опыта общения с белой горячкой у меня еще не было и обретать его я не собирался. А этой гадостью, я так понимаю, еще и не то обретешь. Я убедился, что бутылка укатилась достаточно далеко, и перевел взгляд на дверь. И опять вздрогнул. Она по-прежнему на меня смотрела.

А потом улыбнулась до боли знакомой, но все еще неузнаваемой улыбкой и пошла волнами, как будто в озеро кинули камень. Мое сознание начало медленно съезжать куда-то вбок.

А в двери вдруг образовалось отверстие, которое очень быстро расширилось и впустило…

– Аваша! Сука! – меня как будто кипятком ошпарили. – Скотина! Убью!

Было бы под рукой что-либо стреляющее, ей-богу, не знаю, чем завершился бы сегодняшний вечер. Вот ведь скотина! Ну нельзя же так пугать.

Кошачий полубог внимательно выслушал мои эмоциональные «приветствия» и задумчиво почесал лапой нос.

– Строго говоря, если я правильно понял твои обозначения, – промурлыкал он в своей невозмутимо тягучей манере, – назвать меня самкой собаки не очень верно биологически.

Он поправил одну из своих ленточек, почему-то завязанную бантиком на ухе.

– Да и термин «скотина» больше относится к земным животным.

Все, что я мог сейчас делать – это тяжело и многообещающе дышать на эту кошачью пародию. Вдруг поймет, что я страшен во гневе?