Легионер из будущего. Перейти Рубикон!
Шрифт:
Посмотреть на наш учебный поединок пришли отец и мать Публия, а чуть позднее к ним присоединилась Камилла, сестра Публия. Свободные от работ рабы и служанки собрались у перил крытой террасы, идущей по периметру двора на уровне второго этажа. Им тоже было интересно посмотреть на то, как владеет мечом новый молодой сателлит сенатора Меммия. Среди расположившихся на террасе служанок я заметил и румяную зеленоглазую любимицу госпожи Альбии. Я уже знал, что эту улыбчивую большеглазую рабыню зовут Агамедой. Встретившись со мной взглядом, Агамеда быстро подмигнула мне, не пряча озорной улыбки.
Вечером этого же дня я столкнулся с Агамедой лицом к лицу в купальне. Я только-только привел Квинта из школы и собирался ополоснуться, так как после вечерней
Я уже начал раздеваться, когда в душевую неожиданно заскочила Агамеда. Внутренней защелки на двери купальни не было, так как это была мужская душевая, все в доме это знали. Женская купальня находилась по другую сторону перистиля. Перепутать две эти купальни было невозможно, поэтому я сразу смекнул, что пронырливая Агамеда просто воспользовалась случаем, чтобы оказаться со мной наедине.
– Привет, красавчик! – улыбнулась Агамеда, легонько ущипнув меня за руку. – Хочешь, я помою тебе спинку? Это правда, что ты бывший гладиатор?
– Правда, – ответил я и обнял Агамеду за плечи. – Может вместе примем душ, милашка?
– Как-нибудь в другой раз, – продолжая улыбаться, промолвила Агамеда, даже не пытаясь освободиться от моей руки.
По игривым зовущим глазам Агамеды я мигом догадался, каким желанием объята эта зеленоглазая очаровательная бестия. Крепко прижав Агамеду к себе, я с жадным удовольствием соединил свои губы с ее мягкими розовыми устами. После долгих лобзаний мне захотелось большего. Я стал задирать платье на Агамеде. Но служанка выскользнула из моих рук, шепотом сообщив мне, где находится ее комната.
– Приходи ко мне сегодня ночью, – отступая к двери, сказала Агамеда, глядя мне в глаза. – Дверь будет не заперта. Придешь?
– Непременно приду, милашка, – сказал я.
Приятеля Публия звали Луцием. Его отцом был весьма уважаемый в Риме патриций Сервий Сициний Сцевола. Патрицианское семейство Сцевола старалось во всем придерживаться старинных римских законов и обычаев, хотя жить по старине ныне считалось в Риме не модным. Сенатор Сцевола, а под его влиянием и его сын Луций были ярыми сторонниками аристократической республики. Обоим не нравилось, что лидеры популяров, такие как Цезарь и Эмилий Лепид, всячески принижают римскую знать в угоду народу и богатым плебеям, которые ныне наравне с патрициями заседают в сенате, в судах и различных городских коллегиях. Типичным представителем богатой плебейской верхушки является Гней Помпей, обладающий неограниченным влиянием на сенат и народную массу. Поддерживая честолюбивые устремления Цезаря, воюющего в Галлии, Помпей тем самым подрывает авторитет знатных римских родов и, сам того не ведая, расчищает Цезарю путь к неограниченной единоличной власти.
Находясь в соседней комнате, я невольно услышал разговор собравшихся в таблинуме юношей, среди которых были Публий и сын хозяина дома – Луций Сцевола. Если Публий больше помалкивал, то все прочие юноши, и прежде всего Луций Сцевола, так и сыпали гневными речами, обличая недалекого самодовольного Помпея, хитрого Эмилия Лепида и расчетливо-коварного Цезаря.
«Друзья, если сейчас не остановить Цезаря, то он, обладая войсками и богатствами, пойдет по головам наших отцов к единодержавной власти! – с негодованием в голосе молвил Луций Сцевола. – Цезаря нужно убить, пока он в Галлии, иначе Рим ожидает кровавая гражданская распря и диктатура похлеще зверств Суллы!»
Мне сразу стало понятно, что молодой Луций Сцевола собрал своих друзей у себя дома с единственной целью составить
При этом Луций Сцевола не скрывал того, что таким своим поступком он желает превзойти славой своего далекого предка Муция Сцеволу, который во время осады этрусками Рима проник во вражеский стан и пытался зарезать этрусского царя Порсенну. Схваченный телохранителями Порсенны Муций Сцевола выказал такую железную выдержку и презрение к боли, что даже враги прониклись к нему невольным уважением. Видя, что пленник не желает с ним разговаривать, царь Порсенна пригрозил римлянину пытками. Тогда Муций Сцевола приблизился к жаровне с раскаленными углями и положил свою правую руку прямо на пышущие жаром уголья. Он не произнес ни звука и даже не изменился в лице, в то время как его рука чернела и сгорала на глазах у Порсенны и его приближенных. Пораженный Порсенна даровал Муцию свободу и прекратил осаду Рима, рассудив, что среди римлян наверняка имеется немало таких, как Муций. То, что не удалось Муцию, вполне сможет осуществить другой римлянин, поскольку самопожертвование ради отечества является в порядке вещей для этого мужественного народа. Таким образом, Порсенна заключил мир с Римом, этрусское войско удалилось в свои пределы, а благодарные сограждане дали отважному Муцию прозвище Сцевола, что значит Левша.
Потомки Муция Сцеволы и поныне живут в Риме, гордясь своей знатностью и громкой славой своего родоначальника.
Возвращаясь домой по ночному Риму, Публий то ли после выпитого вина, то ли от волнения вдруг стал делиться со мной своими мыслями и переживаниями. Публию в целом импонировали устремления Луция Сцеволы, который не желал, чтобы нобили уступили власть популярам и чтобы выскочки вроде Цезаря шли прямой дорогой к личной диктатуре, подкупая всех и вся. Однако безоговорочно принять сторону Луция Сцеволы Публий не мог по ряду причин, первой из которых было то, что Луций Сцевола был настроен и против Помпея, родная сестра которого является матерью Публия. К тому же Публий завидовал Цезарю, который разбогател и сделал оглушительную карьеру, постоянно враждуя с сенатом и опираясь на поддержку народа. Публий сам хотел пойти по стопам Цезаря, но для начала ему хотелось разбогатеть на грабеже галльских земель. Отец подталкивал Публия ко вступлению в войско Помпея, расквартированное вблизи Рима, но Публий признался мне, что он желает служить в войске Цезаря, где платят высокое жалованье и есть возможность быстро дослужиться до высокого чина.
«Цезарь, конечно, выскочка и авантюрист, но что делать, если пришло время таких людей, – молвил Публий, ища у меня поддержки. – И Сулла обладал таким же складом характера, и отец нынешнего претора Эмилия Лепида, и Катилина, организовавший заговор против сената больше десяти лет тому назад. Многие римские законы устарели, вот почему Сулла, став диктатором, внес свои изменения в римское законодательство. Ныне сулланские законы отменены сенатом, и народ недоволен этим. Цезарь это тонко чувствует и обещает плебсу еще большие льготы, если народ и дальше будет поддерживать его в борьбе с сенатом. Мир меняется на глазах, и вместе с ним меняется и римское общество. Такие люди, как Цезарь, понимают это и этим пользуются для личной выгоды. А патриции вроде Катона, Цицерона и Сервия Сициния Сцеволы не желают видеть этих перемен и упрямо борются с любыми новыми веяниями. А это неизбежно ведет к гражданской войне…»