Легионеры
Шрифт:
Алексея разбирало любопытство: с “заданием” прибыл в родные места Марковцев или действительно встряхнуться? И явился бы, знай он о том, что Шереметьево к его прибытию торжественно ощетинится видеокамерами?
Ясно одно: для Алексея в отличие от Марка попадание последнего в кадр было несомненной удачей. Для Марковцева же фортуна заключалась во встрече с журналистом: он нашел временное и, как оказалось, надежное убежище. Теперь неважно, что надежным его сделал сам гость, обнеся частоколом прозелитизма, доверия, симпатии и, в общем-то, страха – чего уж греха таить.
Щедрин не стал
Первым делом Алексей решил реабилитироваться перед полковником Гришиным, предстать пред его очами в конторе, дожидаясь его как минимум с полчаса.
Его вчерашний репортаж из Шереметьево прошел в эфире с комментариями коллеги. “Никто не заметит подмены бойца”, – балагурил в редакторской машине Марковцев. Оператор буквально ржал над черными остротами Марка. Наивный; если бы он знал, кто сидит у него за спиной... Он до сих пор думает – турист. Который встретил в аэропорту своего давнего знакомого Лешу Щедрина и ни на какой эфир его не отпустит. Хлопал его по фактурным плечам: “Ну, спроси о моем первом чувстве на родной земле, о чем подумал, что сказал”.
Марковцев и поздоровался оригинально, протиснувшись на заднее сиденье “четверки”: “Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой”.
Оператор подумал: нахватался в древней столице богов. Опять же не предполагая, что киллер больше года скрывался от правосудия в Свято-Петровом монастыре, что в Новоградской области, и даже был его настоятелем. И времени даром не терял. С монахами – бывшими офицерами спецназа – дырявил головы несговорчивым чиновникам и скупым бизнесменам.
Когда Марковцева осудили, за ним числилось около двух десятков хорошо бальзамированных трупов. Если бы Марк надумал посетить их на этом свете, то не ошибся бы, направив свои стопы к самым шикарным участкам столичных погостов. Они – самые счастливые из всех насильственно умерщвленных... “православным батюшкой”. Может, отец Сергий и не отпускал им грехи, нажимая на курок боготворимого им “вальтера”, но отпевал точно, мурлыча под нос любимую мелодию и оттягиваясь после удачно проведенной акции бокалом несравненного “Саперави”.
Когда “Опель” Щедрина со скоростью черепахи выехал с платной стоянки, Марковцев отдал распоряжение частнику:
– Поехали за этой машиной.
Водитель девятой модели “Жигулей” не стал обременять себя догадками и пристроился в хвост далеко не новой немецкой машине. Обычно он брал сто рублей в любой конец города, а этот клиент, видимо, привыкший командовать, выложил сотню долларов.
Марк умел вести слежку, этому его научили в ГРУ. Умел и определять за собой “хвост”. Чего нельзя было сказать о Щедрине. Когда “Опель” журналиста свернул с Пречистенки и остановился в начале Кропоткинского переулка, Марковцев скомандовал водителю проехать дальше и развернуться. “Девятка” заняла место напротив конторы по найму так, что водитель не имел возможности видеть иномарку и подъезд, возле которого она стала, для этого ему нужно было полуобернуться в кресле. Чего он, даже испытывая огромное любопытство, сделать
А Сергей имел отличный обзор, поглядывая через заднее стекло.
– Не торопишься? – спросил он хозяина “Жигулей”.
– Пока нет.
– Скажешь, когда сотня кончится. Урод, за которым ты ехал, спит с моей женой, – стандартно пояснил Марк. – Подождем, когда она подъедет.
Водитель пожал плечами: мне все равно.
Оказалось, Алексею необходимо было отдышаться, словно он толкал свой “Опель” от “Автозаводской”, а не сидел за рулем. Щедрин освободил иномарку от тяжести своего веса и протопал до лестницы. Обычно он открывал дверь своим ключом и на ощупь в темном коридоре включал свет. Сегодня полковник Гришин, явившийся в контору на полчаса раньше, освободил журналиста еще и от звонка на пульт вневедомственной охраны. Просматривает накопившиеся записи, угадал Алексей, подходя к двери секретной комнаты и почти полностью заграждая проем.
“Скотина!” – обругал он Гришина. Ни полкивка, ни полслова. Ни полпинка, в конце концов! Даже не спросил, почему буквально заказной репортаж прошел с комментариями другого журналиста. Но если бы узнал о вчерашней встрече Щедрина, мигом оторвал бы от кресла свою обтянутую джинсами задницу.
Наконец, как всегда буксуя, тот соизволил заговорить, подойдя к окну и поглядывая через приподнятую пластину жалюзи:
– Начинай п-принимать клиентов. Там подошли два человека. Со старшим поговори и отпускай, нам он п-по возрасту не подходит.
А Щедрин в это время прогонял в голове монолог:
“Вчера ко мне в редакторскую машину подсел один человек, сейчас он живет в моей квартире”.
Подъезд не походил на парадное даже самой вшивой редакции. Однако Алексей сказал, что поехал на работу, и надолго застрял в этой клоаке. Конечно, думал Сергей, решив пройти мимо подъезда, у журналиста найдется множество дел и вне стен редакции. Он остановился возле двух мужчин. Поглядывая то на часы, то на подъездную дверь, они вели разговор. Пришли не вместе, но в одно время и, скорее, по одному делу. Вначале их было трое, но один, старший, вскоре исчез в подъезде.
“Ни таблички, ни вывески”, – еще раз отметил Сергей, вытащив сигарету и попросив огоньку.
– Нашего полку прибыло. – Эти слова сказал парень лет тридцати. Как показалось Марковцеву, в его голосе прозвучали ревнивые ноты. – Сюда? – продолжил он, кивнув в полумрак подъезда с круто уходящей вверх лестницей.
– А что, нельзя? – спросил Марк. – Или я рылом не вышел?
– Да нет, дядя. Только, похоже, ты давненько оружия в руках не держал.
“Физиономист из него никудышный, – подытожил Сергей. – Однако что тут происходит? Прием в московскую гильдию киллеров? А Щедрин председательствующий? Если только в этой дыре одна контора”.
Марковцев не успел ответить. Сверху раздался грохот: обычно так в сердцах хлопают дверью. Затем послышались тяжелые шаги и довольно внятное басовитое бормотание:
“Два года... Два года...”
“Наверное, ему уже дали срок, – сострил Марк. – Пора линять отсюда”.
Из подъезда появился “столичный киллер” лет пятидесяти. Глядя мимо троицы, он продолжил убитым голосом:
– Два года... Два года, а?.. Да я любому салаге фору дам!
И пошел прочь.
– Чего это он? – спросил Сергей. И услышал уже из темноты подъезда: