Легионы Калара
Шрифт:
Исана нахмурилась. Хотя госпожа Аквитейн всегда выполняла свои обещания в роли патрона, Исана прекрасно понимала, что для Инвидии отмена рабства не так уж важна. Тем не менее Исане было трудно отказаться от возможности осуществить свою мечту, состоявшую в уничтожении столь чудовищной несправедливости.
Однако она не умела использовать холодную отстраненную логику, необходимую для политика. Особенно когда встреча с любимой семьей была так близка. Исане ужасно хотелось увидеть Тави, целого и невредимого, хотя неловкие паузы, которые возникали после того, как кто-то из них упоминал о политике или верности,
Ирония состояла в том, что она пересекала половину Алеры, чтобы встретиться с ними – с помощью Аквитейнов, – и это не ускользнуло от Исаны. А еще она прекрасно понимала, что сама во всем виновата, связав себя с Аквитейнами, которые мечтали о захвате власти в Алере.
И все же Исана сумела прогнать мысли о семье и взглянуть на ситуацию отстраненно. Чего достигнут Аквитейны, добившись отмены рабства?
– Тут речь идет не о свободе, – тихо заговорила Исана. – Во всяком случае, для вас. Вы хотите подорвать основы экономики Калара. Без рабского труда он не сможет получать прибыли со своих земель и будет слишком занят внутренними проблемами, чтобы оставаться реальным конкурентом для вашего мужа в борьбе за верховную власть.
Несколько мгновений госпожа Аквитейн с непроницаемым лицом смотрела на Исану.
Исана не отводила взгляда от своего патрона.
– Быть может, это не так уж плохо, что большинство представительниц Лиги Дианы не так восприимчивы, как я.
Выражение лица госпожи Аквитейн оставалось отстраненным.
– Так могу я рассчитывать на твою поддержку в этом деле или нет?
– Да, я обещала, – сказала Исана, откинулась на спинку сиденья и снова закрыла глаза. – Я не в силах помешать вашим интригам. Если удастся сделать что-то хорошее, я не вижу причин отказываться от таких попыток.
– Превосходно, – произнесла госпожа Аквитейн. – И очень практично. – Она замолчала, и Исана почувствовала, что та внимательно на нее смотрит. – Едва ли кто-то из граждан Алеры способен увидеть реальное положение вещей, Исана. И у меня возникает вопрос: как тебе удалось так глубоко проникнуть в принципы политики? Должно быть, у тебя был достойный наставник.
– Я читала, – ответила она, и ей не пришлось сделать вид, что она устала. – Ничего больше.
Исана потратила годы на то, чтобы научиться скрывать свои чувства, но после такого яркого и тяжелого сна ей было невероятно трудно не коснуться рукой кольца, висевшего на цепочке на ее шее, возле сердца.
Снова наступило долгое молчание.
– В таком случае мне остается только восхищаться твоей способностью к обучению, – наконец нарушила молчание госпожа Аквитейн.
Исана почувствовала, что внимание Инвидии больше на ней не сосредоточено, и облегченно вздохнула. Лгать сиятельной госпоже, чей талант к водяной магии и способность чувствовать ложь и обман превосходили возможности самой Исаны, было опасно. Инвидия Аквитейн вполне могла прибегнуть к пыткам и убийству, хотя предпочитала обходиться без этого. Впрочем, Исана не питала ни малейших иллюзий на ее счет – поступки госпожи Аквитейн диктовались практической логикой и эгоизмом, а не
Исана дала себе слово, что, если до этого дойдет, она умрет, но ничего не скажет.
Потому что некоторые тайны необходимо сохранить.
Любой ценой.
Глава 6
Жизнь легионера и даже офицера, по мнению Тави, сильно переоценивали. Через неделю службы в Первом алеранском легионе он пришел к заключению, что хваленая слава и престиж офицерского корпуса есть не более чем чудовищный заговор граждан с целью привести всех амбициозных молодых людей к полнейшему безумию.
И неприятности удваивались, когда речь заходила о работе курсора, которая и привела его в этот проклятый воронами легион.
Тави считал себя мужественным, стойким и толковым агентом Короны, особенно после испытаний, которые выпали на его долю в Академии, где от него постоянно требовалось сохранять внимание, вечно не хватало времени для сна, а постоянная беготня по чудовищно высоким лестницам подвергала испытанию его физические и умственные возможности. Было несколько дней, когда он ломался, впадая в истерические припадки, вопил от злости и разочарования, чтобы хоть немного выпустить пар.
Жизнь в легионе была еще хуже.
Тави старался гнать прочь циничные мысли, но, когда ему приходилось, стоя в светлом деревянном помещении склада, выслушивать очередные злобные поношения трибуна Гракха, не имея права ему ответить, это удавалось ему далеко не всегда.
– Ты представляешь, какой хаос ты устроил? – жестко спрашивал Гракх. Тучный трибун ударял двумя пальцами по своей ладони, а в конце каждого предложения обвиняюще тыкал их в Тави. – Мера муки на каждого легионера – это точное число, помощник трибуна, и его нельзя менять по желанию юнца первого года службы.
Повисла небольшая пауза, пока Гракх набирал воздуха для следующего предложения.
– Да, господин, – быстро вставил Тави.
Он научился улавливать ритм речи Гракха уже после первого дня.
– Вот почему мы используем стандартные мерные кружки.
– Да, господин, – сказал Тави.
– Ты уничтожил все мои вычисления, когда ввел свою бездарную систему, которая сведет на нет все предварительные выкладки на ближайший месяц, помощник трибуна. Я имею полное право подвергнуть тебя наказанию плетьми. Более того, я мог бы заставить тебя возместить затраты бюджета на провизию для солдат легиона.
– Да, господин, – повторил Тави.
Глаза Гракха стали округляться. Он злобно прищурился:
– Мне кажется, я услышал неподчинение в твоем тоне, помощник трибуна?
– Нет-нет, доблестный господин, – ответил Тави. – Только несогласие.
Трибун помрачнел еще сильнее:
– Говори.
Получив разрешение говорить, Тави постарался придать своему голосу максимально кроткие интонации.
– Более двух десятков ветеранов пожаловались своим центурионам, что они получают меньшие порции хлеба во время своих трапез. Когда таких жалоб накопилось достаточно много, центурионы обратились к Первому копью. Он изучил вопрос, затем в соответствии со стандартной процедурой Первое копье обратился к помощнику трибуна логистики. То есть ко мне.