Легионы - вперед!
Шрифт:
Антемий снова смотрел на город. Он долго молчал, и Венанций видел, как поникли его плечи. Гундобад был последней, пусть и призрачной надеждой, теперь и ее не осталось. В городе голод. Больше нет сил держаться, и неоткуда ждать помощи. Не сегодня-завтра Рим должен был сдаться.
— Надежда… — тихо сказал император. — Надежда может дорого стоить… Иногда, Деций, ты кажешься мне воплощением юности Рима. Был бы у меня твой задор… Но как же мало таких, как ты, среди римлян! Но… В конце концов, что нам терять?!
Он резко обернулся.
— Хорошо. Я объявлю сбор. Завтра мы будем у Пренестинских ворот, и я сам поведу букеллариев.
Антемий сделал знак, что он может идти.
— Завтра утром ты услышишь букцины римских легионов. И Рицимер тоже услышит.
«Что ж это за ночь такая? То все идет тише некуда, а то сразу столько всего свалилось? — Рицимер потер виски и плеснул в лицо холодной водой. — А мне спать хочется. Старею, видно, старею…»
Ему уже перевалило за семьдесят, но правитель Италии все еще крепок. Рука еще может держать меч, а ум столь же острый, как и в былые годы. Семнадцать лет он владеет Италией, свергая и назначая императоров по своей воле. Он бы сам давно уже стал королем — ведь он имеет на это право. Сын короля свебов и внук короля готов, он ничем не уступает Гейзериху, Гундиоху, Эвриху, но вместо того, чтобы прямо надеть корону, вынужден всего лишь стоять за троном. А всё эти римляне…
Рицимер презирал римлян. Этот народ, владевший некогда миром, измельчал настолько, что неспособен защитить даже свою страну, не то что владеть империей. Но они все еще кичатся своим славным прошлым и не потерпят на троне «варвара». Среди них был лишь один, достойный уважения. Вот это был человек! Но «последний римлянин» Аэций давно отправился к предкам, убитый бездарным и развращенным Валентинианом. А может, оно и к лучшему. Теперь уж никто не в силах помешать ему, Рицимеру, оставаться хозяином Италии. Хотя они и пытались…
Он вспомнил Майориана — вот пример черной неблагодарности! Возведенный на престол им, Рицимером, жалкий офицеришка действительно возомнил себя императором, вовлек Италию в ненужную войну, проиграл ее, да еще решил избавиться от своего благодетеля. Ну что ж, он получил по заслугам. Затем был Либий Север. Этот всем был хорош — сидел в своем дворце, красовался в императорском пурпуре, устраивал пиры да попойки — но не лез в дела государства. Жаль, что пришлось его отравить. Но иначе грозила война с Империей. Лев Фракиец что-то уж слишком рьяно взялся за дело, навязал ему этого Антемия…
Поначалу все шло хорошо. Он даже породнился с новым императором, женившись на его дочери. Рицимер усмехнулся воспоминаниям — та еще женушка. Еще на свадьбе сидела с таким видом, будто ее хоронят заживо, ну а потом… Ну, может, он и был немного грубоват, но нечего было сопротивляться. Эта молодая патрицианочка считала его уродливым стариком, носик свой еще воротила — терпеть это все, что ли? Она ж его жена, как никак. Теперь в Риме сидит с папочкой. Ничего, скоро мы туда войдем и ею еще разок попользуемся, пожалуй. А может, и нет. Не до того сейчас.
Сколько еще продержится там Антемий? Сидит, как крыса в норе. Со всех сторон обложен, но не сдается! На что он надеется? Неужели все сегодняшние события не случайны? Мерзавцы все отрицают, но как знать, как знать… В голове Рицимера складывалась картина, которая ему совсем не нравилась.
Сначала к нему привели задержанного при попытке проникнуть в Рим посла с востока именем Модест. Лев Фракиец вконец обнаглел, считает, что ли,
При посланце нашли письмо. Наглый Фракиец писал так: «Я убил Аспара и Ардабурия, чтобы никто не противодействовал мне, приказы отдающему; и ты убей зятя своего Рицимера, чтобы ничьи приказания не были выше твоих. Вот, я послал к тебе патриция Олибрия; убей и его и правь, отдавая, а не исполняя приказы». Каков негодяй! Но запоздали твои указания, ох запоздали. Да еще не в те руки попали. А письмо это кстати будет. Уже месяц Рицимер склонял Олибрия согласиться принять императорский титул. Все равно кто-то нужен вместо Антемия, которому недолго осталось жить. Так почему не Олибрий? Зять Валентиниана, да еще в дружбе с Гейзерихом — через него с вандалами можно союз заключить, а тогда ему никакой Лев не страшен. К тому же Олибрий напоминал ему покойного Либия — честолюбив безмерно, но глуп. Такой император его власти мешать не будет. А будет — так отправится вслед остальным «императорам». Но Олибрий еще и осторожен донельзя. Прямо предложения не отвергает, но и соглашаться не спешит. Но, увидев письмо, аж в лице переменился. Знал, что Фракиец его не любит, но такого не ожидал. Теперь-то он согласится. Не денется никуда.
Ладно, письмо. Потом-то что было! В лагерь примчался Мальдра, что командовал постом у Тибуртинских ворот, с какой-то странной историей о лазутчиках, прорвавшихся таки в Рим, едва константинопольского посла увезли. От гнева правителя Мальдру спасло только то, что его бойцы взяли двух пленных. Ох, и странные пленные! По виду вроде бы римляне, говорят на латыни, но что за выговор у них! На своем долгом веку Рицимер кого только не повидал, всякую речь доводилось слышать, а вот такую впервые. Модест уверял, что знать их не знает, но поди разберись — врет он или же нет? А эти двое молчат… Ничего, развяжутся языки. Завтра возьмемся за них всерьез.
А слухи эти нелепые? Ведь крепнут слухи! С вечера уже трое явились в лагерь с дикими рассказами об огромной армии, что движется по Пренестианской дороге. Откуда там армия?! Бредят они все, не иначе. Но не могло же всем троим привидеться одно и то же! Разве что это Гундобад явился? Но племянник выступил от Кремоны две недели назад, не мог он так быстро добраться до Рима. А если и мог, он появился бы с севера, а никак не с востока. Так что же это за армия? Отряд Ариуфа вот тоже пока не возвращается из тех мест. Впрочем, мало ли что могло их задержать? Тут уж гадай не гадай, а что-то делать надо. Слишком много всяких совпадений и слухов!
Но не может же это быть армия Фракийца? Как они тут оказались? С моря, что ли, высадились? Не невидимки же они! Об этом давно бы было известно, а никаких вестей ни с востока, ни с юга не было!
С досады Рицимер хватил кулаком по столу. Поди тут разберись! Долго еще сидел он, размышляя, как поступить. А утром, едва занялась заря, к Одоакру, командовавшему войсками, стоявшими на Кампанской дороге, понесся гонец. Армия Рицимера снялась с лагеря и двинулась к Тибуртинским воротам.
Солнце сверкало на шлемах, мечах и доспехах. Семь легионов разворачивались в боевой порядок.