Легкая нажива
Шрифт:
Макс Хейнс вывел Эла Марта в фойе апартаментов, где было относительно тихо, и они остановились у дверей персонального лифта Эла.
— Смотри, как движется парень, вон тот, — сказал Эл. — Плечи какие, смотри. От пояса и ниже — где-то полусредний, а выше — на полутяжелый тянет. Даю что хочешь на отсечение, от такого живым не уйдешь, Макс. Тридцать четыре боя — и двадцать один нокаут. Этот парень далеко пойдет, это я тебе говорю. У меня интуиция.
— Спасибо, но ты же знаешь,
Эл засмеялся и шутливо ударил его кулаком в плечо:
— Конечно, присосался к певцам и паутинкам, и больше ему ничего не надо. Ладно, только не забывай, малыш, что или я имею кусок в каждом твоем новом деле, или в масштабах страны тебе доступ к музыкальным автоматам закрыт.
— Ты что, за дурака меня считаешь, Эл? Но я тебе про другое пришел сказать. Я велел Доусон поработать с Гэллоуэллом.
Эл, сведя брови, на некоторое время ушел в размышления.
— О'кей. Девочка она умная. Но если у нее ничто не выгорит, смотри не перегибай палку. Это тебе не какой-нибудь торговый агент. Если он что заподозрит, мы столкнемся с очень влиятельным мужиком. Ты помни о том, что четверть миллиона — или чуть меньше — это не те деньги, из-за которых стоит сердить такого человека. Ну, будет у нас с бухгалтерией похуже на одну неделю. А вот если старик разозлится, он нам не простит.
— А что он может сделать?
— Откуда я знаю? Старики — они, как дети, обижаются, когда их хотят обмануть. Он может, например, пустить деньги на то, чтобы натравить на нас федеральные службы, те устроят негласную проверочку наших книг, какое-нибудь расследование, без которого мы вполне бы обошлись. Может нанять кучу неглупых и жестких парней, Макси, и велеть им сделать «Камеруну» что-нибудь нехорошее, это они сами придумают, и кое-кто из них приедет сюда, а мы и знать не будем... В общем, мы сделали все, что надо, и если он не клюнет на прелести Доусон, то с этим и кончить. Я сказал.
— О'кей, Эл.
— Как у тебя дела с Дарреном?
Втягивается потихоньку. Наши «сливки» действуют вроде бы на него так же хорошо, как и на других. Я немного переплатил тут ему, для лучшего взаимопонимания. Как это, нормально?
— Ты прекрасно знаешь, что нормально, Макс. Даррена надо повязать так, чтобы он от нас не ушел, парень того стоит.
— А как в Лос-Анджелесе понравился прыжок Шэннарда?
— Они очень разочарованы. Такое дело ушло.
— А его блондинка не продаст?
— Ей это не нужно, она не хочет. Я говорил с ней. Страховка вытащит ее из замазки.
— Может быть, есть способ изменить ее мнение, Эл?
— Немножко поздно, Макси.
— В каком смысле?
— Спорю на что хочешь, что в ближайшие несколько недель она должна встретиться с очень интересным малым. Готов спорить, что он знает, как сделать, чтобы бедная вдовушка забыла о своем ужасном горе. Спорю, что и у него
— Его можно пожалеть.
— Почему это можно пожалеть?
— Прожженная баба, Эл. Ничего не упустит.
— Это уже не мое дело, парень, и не твое, это точно. Так что давай будем думать о том, за что тебе платят, договорились?
— Договорились.
— Так. Завтра-послезавтра Гидж свезет Джерри опять в тот загородный санаторий на некоторое время. Он сейчас в жуткой форме, никогда его таким не видел, так что ему долго там отмокать. Через Даррена сможешь работать?
— Он у меня через месячишко будет по проволоке ходить.
— А то, что я слышал насчет него и Доусон, как с этим?
— Когда они оба у нас в кармане, Эл, чего нам беспокоиться?
— Слушай, ты меня, ей-богу, иногда убиваешь наповал, парень.
— Я просто люблю, чтобы все шло гладко.
Хью Даррен стоял за стойкой регистрации и взвешивал на ладони массивную золотую зажигалку. На ней прописными печатными буквами были выгравированы инициалы Шэннарда. Это можно убрать и заменить. Хью подумал, пойдет ли он на это или нет. Если оставит — не будет ли это демонстрацией показной верности памяти?
— Все нормально? — спросил его служащий отдела регистрации.
— Что нормально?
— Я только что сказал, мистер Даррен. Мистер Хейнс попросил меня проверить, находится ли сейчас мистер Гэллоуэлл в своем номере. Не было причин отказывать, я проверил — он там. Правильно?
— Да, все правильно. Только, Джимми, надо помнить, что мистер Хейнс не имеет никакого отношения к делам отеля.
— Да, сэр, — ответил Джимми со скептическим выражением на лице.
— Информацию дать вы, конечно, ему можете.
— Да, сэр.
— Но если речь заходит о каком-либо действии с вашей стороны, сути которого вы не понимаете или думаете, что тут что-то не так...
— Например?
— Обязательно пример нужен? Ну, например, разрешить человеку от мистера Хейнса покопаться в ячейке какого-то нашего гостя и прочесть оставленную для того записку.
— Не-ет, это исключено! — воскликнул Джимми как-то очень неестественно.
— Ну да, исключено. Конечно, исключено. По невинным вещам вы спрашиваете меня, а по другого рода — нет.
— Простите, сэр?
— Можно создавать впечатление полной лояльности и в то же время не отказываться от маленьких денежных подачек.
— Боюсь, я вас не понимаю. — Джимми, весь красный, заерзал на стуле.
Даррен сунул зажигалку в карман.
— Ладно, проехали, — устало сказал он. — Работа здесь совсем не изменила вас. Вы только приходите сюда иногда по субботам помочь, когда много клиентов...
— Что?
— В широком смысле слова, Джимми, это дом с дурной славой, и все мы к нему прилаживаемся.