Легкие шаги в Океане

Солнцева Наталья

– Нет. Я изучил оперативную обстановку, поговорил с вашими сотрудниками, Павел Иванович. Они в замешательстве. Считают происходящее чуть ли не происками дьявола, простите за банальность. Вы разделяете эту точку зрения?

– Не совсем, – отвел глаза Широков. – Но, согласитесь, кое-что выглядит не совсем обычно…

– Я найду Пилина, если он еще жив. Хотя не считаю его ни заказчиком убийства, ни сколько-нибудь значимой фигурой. Его образ жизни, поведение и психологические характеристики выдают в нем бывшего предводителя подростковой

банды, дебошира и пьяницу. Нужно искать другого… или других.

– Не кажется ли вам, что мы глубоко заблуждаемся?

– В каком смысле? – не понял Демин.

– Полагая, будто бы мы ищем…в то время как разыскивают нас. Или уже нашли. Вот в чем прикол!

Демин молчал. Не мог взять в толк, о чем речь.

– Пока никаких новых выпадов в ваш адрес и в адрес компании «Сибирь-нефть» не выявлено, – осторожно сказал он.

– Ладно, идите, – вздохнул Широков. – В случае необходимости звоните мне в любое время суток.

Демин хотел еще что-то сказать, но передумал. Он вышел из кабинета босса, продолжая размышлять. В поисках злоумышленников он не продвинулся, зато охрану компании и ее хозяина осуществлял успешно. В конце концов, именно это – его основная обязанность. Он не детектив. Он только отвечает за безопасность.

Широков остался один, и его охватила привычная тоска. Он ощущал себя актером, бенефис которого подходит к концу. Зрители покидают зал, театр пустеет… По улицам гуляет ветер, несет обрывки билетов и лепестки увядших цветов. Куда податься бедному страннику?

«Что за глупые фантазии? – разозлился Павел. – У меня бизнес… сотрудники, партнеры. У меня есть женщина, наконец…»

Последний аргумент поставил его в тупик. Женщина? Какая? Эльза? Таня? Первая мертва, вторая наскучила… Может быть, Лена? Да, Лена! Она… такая необычная, такая…

Широков обомлел. До него дошло, что, вспомнив Эльзу, он впервые не почувствовал боли, которую никак не мог изжить. Безысходная вина перед Эльзой и запоздалые сожаления о чем-то несбывшемся как будто отступили.

Его отношения с Леной Слуцкой возникли неправильно. Не так все должно было случиться. Их, словно два осенних листка, подхватил и понес ветер. Вкус, запах и само дуновение этого ветра были им неведомы и оттого особенно пряны, сладки…

С тех пор как он неожиданно навестил Лену в Подлипках, что-то в его сердце дрогнуло и поддалось. Это было не похоже на любовную страсть, на желание, на легкий приятный флирт, – скорее напоминало встречу двух людей на необитаемом острове.

Он, Широков, – один в своем роде. Лена – ему под стать. А как, почему – Бог весть!

Возвратившись в Москву, он перестал думать о нападениях, о грозящей ему опасности и прочих неприятностях. Он погрузился в мысли о том, что влекло его к Лене. Она не отвечала его идеалу женщины, подруги, с которой он мог бы строить семью. Да и сама идея семьи поблекла в его глазах. Ему хотелось чего-то другого… невыразимого,

как приближение весны или восторг преодоления. Перед Широковым будто раскрылась дверь в неизведанное, и у него захватило дух. Шагнуть вперед или повернуть назад? Он оглядывался на свою жизнь, не видя там ничего, что он желал бы повторить. Даже Эльза с ее печальной улыбкой была частью мучительной, пронизанной страстью, но уже сыгранной пьесы. Трагический финал стал ее неотъемлемой частью…

Не стоит переписывать роман, если не по душе его окончание. Пусть остается таким, каким он вышел из-под пера автора. Нельзя исправить свершившееся. И надо ли?

Павел Иванович поймал себя на том, что говорит вслух. Он невольно огляделся. Мебель, фигурный паркет, голландские светильники, растения в кадках – все убранство его кабинета вдруг показалось ему чужим, попавшим сюда случайно и по недоразумению. Как будто он, нынешний Широков, и тот, прежний, прокладывающий себе путь наверх, к благополучию и роскоши, – два абсолютно разных человека.

– Так и свихнуться недолго, – пробормотал он, вставая из-за стола. – Это все проклятая усталость. Вроде бы ниву не пахал, а такое впечатление, будто семь потов сошло.

Он, не прощаясь с секретарем, проскользнул мимо охранников и через черный ход вышел в душистые влажные сумерки. В воздухе пахло мятой и жареными пирожками из подвальной закусочной рядом на улице. Светились фонари.

– Вы куда, Павел Иванович? – догнал его Глобов почти у машины. – Без охраны не велено.

– Кем не велено? – равнодушно спросил Широков.

– Так… Демин приказал…

– Уйди с дороги, по-хорошему прошу!

Старший менеджер посторонился. Павел сел в автомобиль и рванул с места, только искры полетели из-под колес.

– Какая муха его укусила? – недоумевал Глобов, потирая затылок.

«Мерседес» Широкова мчался по мокрому от недавнего ливня проспекту. Душевное томление гнало водителя вперед, куда глаза глядят. Покружив по городу, Павел свернул к центру. «Поеду-ка я, пожалуй, домой, – решил он. – Просто лягу на диван и буду думать. Должно же быть объяснение тому, что со мной творится?»

Он сбавил скорость и ехал, любуясь разноцветными огнями. Еще пару часов, и ласковая летняя ночь опустится на город, накроет его дороги, дворцы и мосты. И томно, едва-едва будет проглядывать сквозь облака лунный свет…

Широков-романтик увлекся сумеречным пейзажем, в то время как Широков-водитель ехал к своему дому в предвкушении отдыха, безделья. Троллейбусы и маршрутки, переполненные пассажирами, спешили по своим линиям, на остановках толпились люди. Час пик…

Широков увидел Лену случайно. Она стояла у перехода, чего-то ожидая. Ее волосы были гладко причесаны и убраны в пучок на затылке, ситцевое платье в горошек выглядело старомодным. Павел начал притормаживать раньше, чем желание подвезти соседку оформилось в его уме. Мокрое шоссе блестело.