Лёгкий Выход

Браннер Джон

А потом...

Верная смерть.

Павел не мог в это поверить. У него кружилась голова. Он пытался убедить себя, что даже просто поддерживать в Эндрю жизнь четырнадцать дней, причем не обычных, а сверхдлинных местных - уже в своем роде медицинское чудо. Едва ли какому-нибудь современному врачу удавалось такое без помощи полного набора оборудования жизнеобеспечения.

Но что толку от того, что ему это удалось, если никто никогда об этом не узнает?

* * *

Надежда

покинула Павла. Вся его перенапряженная воля к жизни рухнула, как мост от слишком большого груза. Он пошел к медицинскому кабинету.

В шкафчике лежал Легкий Выход.

Павел вынул гладкий прохладный прибор из футляра. Не составило труда вспомнить комбинацию цифр замка. Покрутил прибор в руке. Солнце давно уже встало, и было много света.

"Ему я отказал в этом, заставил вести напрасную, глупую, бессмысленную борьбу с болью. И теперь Эндрю умрёт, не приходя в сознание... А он оказался по-своему хорошим парнем. Я почти в восторге от него... и ужасно стыжусь себя: потому что собираюсь прибегнуть к тому, что сам ему запрещал".

Конвульсивным движением Павел повернул белый колпачок ЛВ и нажал его. Послышалось легкое жужжание. Павел закрыл глаза.

Не веря в происходящее, он снова открыл глаза. Всё было точно таким, как раньше. Только ЛВ стал горячим. И...

Павел с проклятьями уронил прибор на пол. Раздалось шипение, их прибора вырвалось облачко дыма, а сам колпачок деформировался и почернел.

Павел почувствовал себя самоубийцей, который потратил много сил, выбирая и завязывая веревку, лопнувшую потом под его тяжестью.

– Будь я проклят!
– процедил он, наконец.
– Миленькая коробка с комбинированным замком, с шикарной подушечкой-гнездом для прибора... Оказывается, он поломался при крушении. Чёрт, до чего же хилая штука!

Прибор больше не дымился. Павел дотронулся до него - еде теплый. Схватив ЛВ, он резко повернулся, ослепленный яростью, и покинул медкабинет.

"Я отплачу ему за то, что он втянул меня в это дело! Я сведу счёты! Я..."

Но что это?

Откуда-то снаружи послышался рев. Завибрировали искореженные стальные стены коридора. Павел замер, протянув руку, чтобы открыть дверь каюты Эндрю.

Ревущий звук на секунду стих, затем набрал силу. В ужасе уставился Павел на ЛВ в своей руке. Подумалось: "Уж не заработал ли он в конце концов? В вызванной им иллюзии - фантазия спасения?"

Но любая иллюзия, которой он был способен наслаждаться, исключала всякое воспоминание о ЛВ, поскольку даже намек на его существование напомнил бы Павлу, что он обречен на смерть...

Он повернулся, недоумевая, и разрывающим легкие рывком устремился к ближайшей пробоине в корпусе. Трясущимися руками зажег костер-маяк и упал рядом.

– Думаю, кому-то следует извиниться за то, что служба спасения не спешила, - сказал доктор в Центральном госпитале Картера.
– Но ведь достаточно

логично было оставить всякую надежду в тот момент, когда вычислили курс "Пеннирояла". Никто не ожидал, что после такой катастрофы можно выжить.

– Пожалуй, - произнес Павел. Он чувствовал себя намного лучше, хотя из-за богатого кислородом воздуха слегка кружилась голова.
– И поисковая партия отправилась подбирать обломки, а не спасать людей?

– Боюсь, что так, - признал доктор.
– Вас подобрал корабль, который был зафрахтован страховой компанией, отвечающей за груз мехов

Доктор помолчал, потом снова заговорил:

– Между прочим, должен сделать вам комплимент за превосходную работу с Эндрю Соличуком. Вы знаете, его семейство имеет огромный вес здесь, на Картере, и если бы его нашли мёртвым...

– Да, - произнес Павел.
– Да, работа была что надо.

Отсутствующим взглядом он смотрел в окно. Отличное современное здание, очень дорогое, в окружении лужаек и цветников. Он любовался плавательным бассейном и террасой-солярием, где нежились под солнцем пациенты, и рассеянно поглаживал нечто полированное и ощутимо весомое, лежавшее у него на коленях. Что?..

Ах да, ЛВ, который не сработал.

– В каком состоянии Эндрю? Я бы хотел увидеть его, если можно.

– Думаю, устроим, - дружеским тоном сказал доктор.
– Конечно, его пришлось собирать по частям. Но вы сами понимаете: семья, связи... Короче, Эндрю уже на ногах и, между прочим, всё время спрашивает о вас.

Поднявшись, он с усмешкой добавил:

– Рады, наверное, что эта штука оказалась поломанной?

– Что?
– удивленно уставился на доктора Павел.
– А, это?
– Вставая, он взвесил ЛВ на руке.
– О, он не мой.

– А мы считали, что ваш, - сказал доктор.
– Перед психологической коррекцией прибор хотели забрать, но, увидев, как бурно вы реагировали, я распорядился, чтобы вам позволили держать его при себе. Своего рода психический якорь. Так, говорите, не ваш?

– Нет, он принадлежит Эндрю, - промолвил Павел, задумчиво глядя на ЛВ.
– Должно быть, у меня в подсознании всё сдвинулось, коль я так вцепился в него. Думаю, настало время от него избавиться. Я верну прибор Эндрю, пусть знает, что от него всё равно не было бы пользы. Признаться, Эндрю требовал включить ЛВ изо дня в день.

– Ничего удивительного, - кивнул доктор.
– Страдая до такой степени... И всё же, по его словам, вы заразили его волей к жизни.

В дверях доктор вежливо пропустил Павла вперед.

Вот он, Эндрю: до неузнаваемости худой, чуть ли не голышом в ярком теплом солнечном свете, с несколькими следами рубцов вокруг талии и в нижней части спины - и улыбающийся от уха до уха. Он только что вышел из бассейна, капли воды еще стекали по телу. Эндрю отшвырнул полотенце и с радостными восклицаниями бросился навстречу Павлу.