Легко ли быть духовным отцом
Шрифт:
– Не знаю.
– Потому что он был двухтактным, как пение птиц: раз-два, раз-два. В то время вальс танцевали в два, а не в три па, как сейчас. Он состоял из двух шагов, и смысл этих движений заключался в том, чтобы ступать на правой и на левой ноге, притом как можно скорее. Самыми популярными композиторами были Ф. Лангер, И. Ласковский, Н. Норов, совершенно забытые сейчас. Русские правители Екатерина II, Павел I, Александр II, Николай I запрещали вальс. Но на частных вечеринках он пользовался популярностью. Баратынский писал:
При– А вы, батюшка, в юности не ходили на танцульки?
– Ходил, но только чтобы посмотреть. Все это такой примитив – «однообразие и безумие», как в мире птиц.
– Ну вот вы же слушаете птичек и наслаждаетесь.
– Это все веселее, чем завывание отца Ферапонта на клиросе.
Батюшка помолчал, потом, почему-то улыбаясь, сказал:
– Я не вполне уверен в том, что ангелы, намереваясь воздать хвалу Господу, играют именно Баха, но я вполне уверен, что друг для друга они играют Моцарта, и Господь радуется, слушая их.
Приехал к батюшке юноша высокий с бледным прыщеватым лицом.
– Невесту, – говорит, – отец Фома, вымолите мне.
– А чего ее вымаливать? Вон она, среди паломниц… Вон та, что с зелеными волосами. Да, противоположный пол имеет массу недостатков: не смотрит с придыханием в рот и слишком занят личной крутизной. Часто у любимого человека трудный характер – это особенно свойственно творческим личностям. Она, кстати сказать, архитектор. Девушки бывают строптивыми и самовольными эгоистками. Плохо управляют собой, бывают жестокими в обращении с людьми и даже могут выпивать сверх меры… И ради каких достоинств стоит терпеть это? Ради одного и самого главного – с таким человеком скучно не будет!
Отец Фома имел сказать:
– Лебеди мои, поберегите ваших деток от вашей агрессии. Сколько слов о хвастовстве, о неумении утешать, о плаче с плачущими и о других видах самоутверждения. Но пользы нет, если вы сами не сияете. А когда вы засияете? Ну, может быть, на пороге могилы. Сейчас сложно сказать, что у кого-то много себялюбия, а у кого-то мало. Его много у всех. Мы вот ездили как-то менять шины на скитском автомобиле, и я сказал сельскому слесарю, что, мол, много денег запросил, поменял в другом месте. Так он, как теперь оказалось, три года на меня обижался, говорил всем, что отец Фома – редкая сволочь, но очень умный.
Себялюбие без борьбы не сдается, а чтобы эту борьбу вести, надо его хотя бы заметить. Ма ло того, надо его еще и осудить. И то и другое – необыкновенно трудно. Первому мешаем мы сами, второму – общее мнение.
Отовсюду деточек наших убеждают «оставаться самими собой» и «быть лидерами»,
Приехал в скит какой-то господин, прямой, как линейка: и очки у него как линейка, и галстук у него как линейка, и прическа, и туфли… Подходит этот человек-линейка к отцу Фоме и говорит:
– Позвольте представиться, я – атеист. Я желал бы дискуссии.
Отец Фома стал звать монахов:
– Братия, идите, посмотрите на живого атеиста, отродясь не видел.
Все стали стекаться. Линейка продолжал:
– Но я бы желал дискуссии…
– А какая может быть дискуссия? – удивился отец Фома. – Как известно, атеисты – это древняя христианская секта. Да это и понятно, они ведь отрицают бытие Того, Кого они прекрасно знают. Если я отрицаю здесь присутствие клоуна, то я, по крайней мере, должен знать, кто такой клоун. А если я говорю: «Здесь нет престидижитатора», но при этом я не знаю, кто это такой, тогда я не уверен, есть он здесь или нет. Поэтому если нам говорят: «Я точно знаю, что Бога нет», то это говорят те, кто очень хорошо знает, Кого именно для них сейчас нет. Бог так любит атеистов, что Его для них и вправду нет.
– Чего? – переспросил Линейка.
– Я говорю, – как для глухого прокричал ему в ухо отец Фома, – что Бог вас так любит, что Его для вас действительно не существует.
Лицо Линейки передернулось.
– А я знал… Я так и знал.
И он засеменил к скитским воротам.
На лето в село приехал мальчик Андрейка. Очень ему понравился старый скитский храм, лампадки у икон, тихое монашеское пение, службы. Бабушка просила отца Фому крестить городского. Отец Фома строго спросил:
– Сам-то креститься хочешь?
– Хочу.
– А в Кого?
– В Иисуса Христа. Там еще на крестике написано: «Спаси и сохрани».
Крестили Андрейку.
Стоит раз у любимой калитки отец Фома, глядит, а Андрейка к храму какими-то окружными тропами пробирается, совсем не оттуда, где живет.
– Боишься, что ли, кого? Чего кружишь-то дворами?
– Собака там страшная: ругается, рычит, если близко подойти, наверняка укусит.
– Нет, не укусит, ты ее господин.
– Я – господин? – вытаращил глаза Андрейка.