Легкое поведение
Шрифт:
— Ну, это естественно, что он ждет новостей, если на войне сражается его плоть и кровь. Так ты не согласен с тем, что Толстой в чем-то прав?
— Не спорю, он высказывает много разумных мыслей. Мне, скажем, импонирует его утверждение, что Маньчжурия для России — чужая земля, на которую она не имеет никаких прав.
Почему мы об этом спорим?
— А у кого есть права на Маньчжурию, кроме самих маньчжуров? Меня, по крайней мере, убеждают слова Толстого.
Никогда еще русская литература не вызывала у Моррисона такой агрессии. Он набрал в грудь
— Ты сегодня очень взвинченная, Мэйзи. Но ты ведь посылала мне все эти телеграммы, призывая срочно приехать, вовсе не для того, чтобы обсудить со мной вопросы войны и мира?
— Нет, — ответила она, и ее пылкость разом угасла. — Дорогой, ты ведь будешь осторожен, правда?
— Конечно. Я же не дурак. И к тому же я не собираюсь бросаться в бой — мое оружие перо.
У нее задрожали губы.
— Я боюсь.
— Пожалуйста, не беспокойся, Мэй. Со мной все будет в порядке. — Он похлопал ее по руке. Свидание становилось утомительным.
В ее глазах блеснули слезы.
И что дальше?
Слеза упала на ее перчатку, оставив мокрое пятно. Она долго разглядывала свои руки.
Она определенно упустила свое призвание. Сцена обеднела.
Наконец-то Моррисон мог смотреть на нее другими глазами, трезво оценивая и ее фривольное поведение, и придуманные истории, и измены. Возможно, этого и не случилось бы, если бы не сегодняшняя встреча, но, наблюдая за ней сейчас, он был удовлетворен тем, что вычеркнул ее из своего сердца.
Скатилась еще одна слеза. Он все больше нервничал и раздражался, думая о том, как много встреч у него назначено в Тяньцзине перед отплытием в Вэйхайвэй, а оттуда в Японию.
Она отхлебнула чай и поставила чашку на блюдце:
— Я должна тебе сказать кое-что.
Моррисон ждал, и его терпение таяло.
Она сложила руки на коленях и посмотрела ему в глаза:
— Кажется, я все-таки не бесплодна.
Глава, в которой наш герой растерян и колеблется, а векторе получает весьма неожиданный вызов
У Моррисона голова пошла кругом. Он пытался подобрать правильные слова, чтобы задать вопрос, одинаково неизбежный и бестактный.
— Ты уверена, что он мой? — хрипло произнес он.
Мэй слегка выгнула спину и положила руку на живот.
— Я чувствую, что твой. — Ее голос был сталью в нежной бархатной обертке.
И это все? Она всего лишь «чувствует»?
— Женщина понимает в таких вещах. — Мэй подцепила кусочек торта, и ее глаза вдруг стали ясными и сухими.
Прошло еще одно мгновение неловкости. И вот безграничная нежность, которой он никогда не испытывал ни к одной женщине, всколыхнулась бог знает где внутри него и растеклась теплом по венам. Все было прощено, все было забыто. Он будет отцом. Глупая улыбка расползлась по его лицу.
Мэй улыбнулась в ответ.
Моррисону было сорок два. Ему уже доводилось сталкиваться с женскими проблемами, и не так давно подобный сбой случился с крепкой австралийкой Бэсси, у которой месячные не подчинялись ни одному
Еще с молодых лет Моррисон мечтал о детях — только, разумеется, не от Салли Бонд и даже не от Бэсси. Но он не торопился осуществить свою мечту. Он всегда считал, что такие дела получаются сами собой. Возможно, время пришло. Он прочно стоит на ногах. У него собственный уютный дом в Пекине, международная репутация, высокое положение в обществе, и он владеет твердым, пусть не таким уж большим, капиталом. Мэй была дочерью сенатора и миллионера. Бесспорно, она очаровательна и элегантна, а в искусстве любви ей просто нет равных. Она любит его. Во всяком случае, так она говорила. И он любит ее. Теперь он знал это наверняка. Однажды он уже делал ей предложение. Мэй ответила отказом — но только потому, что боялась оставить его бездетным. Теперь, совершенно очевидно, эта причина отпадала. Что же до ее весьма эластичного чувства верности — так отныне все должно было пойти по-другому. Значит, это правда. Никаких преград.
— Так ты теперь…
Она замерла в ожидании.
Она не пытается облегчить мне задачу.
— Так ты теперь… ты бы… как ты думаешь, ты бы… — Сомнения заставляли его выглядеть идиотом.
Мэй сидела неестественно прямо и спокойно.
— Мэйзи, это действительно мой ребенок?
Ее взгляд заледенел. Когда она заговорила, каждое слово было подобно льдинке, острой и режущей.
— Я же сказала, что да.
— Мне просто необходимо знать… есть ли вероятность того, что это не от меня? Ты была с кем-нибудь в последнее время?
— Я думала, ты запретил мне рассказывать о других.
— Сейчас речь не об этом.
За соседним столиком сидела супружеская пара учителей из Англии, мистер и миссис Латтимор, со своим четырехлетним сынишкой, который вдруг соскочил со стула и подошел к ним. Мэй наклонилась, чтобы погладить мальчика по волосам. В это мгновение Моррисон увидел ее такой, какой не видел никогда. Матерью. От этого зрелища он снова растаял. И снова растерялся.
— Оуэн. — Отец с виноватым видом подошел за сыном. — Не мешай доктору Моррисону и мисс Перкинс. — Он увел малыша.
— Если ты так хочешь знать, — с вызовом произнесла она, — я тебе скажу.
— Не надо…
— Конечно, я была с Мартином Иганом.
— Тебе вовсе не нужно…
— Я же вижу, что ты хочешь знать. Был еще и Честер.
— Голдсуорт. — Моррисону стало не по себе. Она хранит верность исключительно моей памяти. — Этот старый козел? — съязвил он.
— Да. Последний раз, когда мы были вместе, этот «старый козел», как ты его назвал, поимел меня четыре раза за два часа. Скорее уж, старый бык, это будет вернее.