Лёхин с Шишиком на плече
Шрифт:
Трубы лезли не просто так. Они наращивали сложную геометрическую систему, тяжеловесную даже на поверхностный взгляд. Маленькие трубы-перемычки энергично почковались отовсюду, иначе система рухнула бы под собственным весом.
В снах Мебиуса или Сальвадора…
"Сон" — ключевое слово. Ибо отчетливо Лехин видел лишь то, во что всматривался. Все остальное уплывало в темноту или смутную мглу. Как и бывало в снах.
Он попробовал шагнуть — гардинка вертикально полу, меч — горизонтально. Пол под ногой твердый. Архитектура продолжала безумствовать: ползла, кривлялась, качалась… Но, когда Лехин нерешительно взялся за ручку двери, вломившейся
Лехин замер и затаился, прислушиваясь, — и дверь затаилась. И за дверью затаились. Только что никого не было — и появился некто. Лехин даже слышал дыхание неизвестного — прерывистое, с трудом сдерживаемое. Будто бежал и внезапно остановился,
Медленно, примериваясь, чтобы не распахнуть сразу и не спугнуть неизвестного, Лехин принялся отодвигать дверь левой рукой, стиснув гардинку подмышкой и помогая себе плечом. В жестком косяке дверь двигалась неохотно. И неожиданно легко поддалась.
Так же неожиданно исчезло чужое дыхание, и Лехин еще досадливо — про себя — посетовал на слуховые галлюцинации. И перешагнул порог.
Шаг получился мучительно долгим, и кто-то успел закричать: "Не ходи туда!", а сам Лехин успел подхватить гардинку и меч и скрестить их защитным блоком от потенциального противника. Но мыслил он все еще не сонными категориями. Он помнил зверюг и ждал нападения снизу вверх. А за дверью прятался человек. Он ударил Лехина в висок чем-то каменным.
Кто-то — не сам Лехин, а человек в нем под влиянием напиханной призраками боевой премудрости, — среагировал на начало агрессивного жеста и попытался уклониться от удара. Но готовность к придуманной атаке снизу была еще слишком свежа, и Лехин получил-таки по макушке.
Но и незнакомец завизжал, потому что Лехино оружие ответно действовало стремительнее хозяина: крутнулась гардинка, вылетая из защитного блока, — ее конец врезал по подбородку незнакомца, заставляя открыться; и тот задрал от боли голову, а меч свистнул — и быть бы противнику безголовым. Но вся вбитая в Лехина премудрость оказалась не на высоте перед скоростью противника. Меч скрежетнул по странной ржавой штуковине, которую тот буквально вбросил в пространство перед собой.
Отскочил Лехин — отскочил незнакомец. Ржавая дубинка в его руках из оборонного положения переместилась в угрожающее. А если бы Лехин этого не понял, угрозу ему продемонстрировали наглядно: из кончика дубинки, нацеленной на Лехина, высунулась остро заточенная металлическая полоска — почти нож.
Но Лехину сейчас было не до противника. Сейчас он проиграл бы не по скорости, не по силе и не по умению драться. Рана на голове. Мелочь, но — елки-палки! — как она кровоточила! Заливала левый глаз — и в шатком мире своенравной архитектуры Лехин чувствовал себя совсем уж неуверенно.
Человека с железной дубинкой он узнал. По серьге в ухе — паук врастопырку. Бритый убийца из сна про остановку. Тот, который ударил первым. Внешность его. А в остальном…
… Алые струйки ползли по левому виску хозяина, под головой постепенно расплывалось темное пятно, в котором исчезал геометрический узор паласа.
Никодим обвязал пояс Елисея веревкой, и тот, с влажным полотенцем в руках, мелкими шажочками поспешил к хозяину. Он бежал, стараясь быть незаметным, а в душе охал и плакал: для магического существа воздух в комнате был отравлен. В яблочном контуре, куда прыгнул домовой, дышалось легче. Елисей торопливо отер кровь с
Вытащить упавшего Елисея Никодим не мог. Старый домовой неосторожно зашел с другой стороны человека. Сколько ни тяни за веревку, тело Елисея будет упираться в тело хозяина. Что же делать?!
Джучи ходил-ходил вокруг Никодима, нетерпеливо помыркивая, и внезапно встал перед ним пушистым котиком-игрушкой. А домовой все смотрел в круглые кошачьи глаза — и котик-игрушка постепенно уступал появлению кота-охотника, сильного жесткого зверя. Пушистая шерсть улеглась, обнаружив впалые бока мускулистого хищника.
— Иди! — тревожно сказал Никодим, подтолкнув кота в комнату.
33.
К лицу прикоснулось что-то влажное и прохладное. Кровь больше не заливала левый глаз, а вскоре бесследно исчезла тупая боль на макушке.
Бритый убийца не то зарычал что-то недовольное, не то заворчал — в любом случае нечленораздельно. Дразняще высунутый язык лезвия вновь шмыгнул в невидимую норку железной дубинки.
Лехин был на сто процентов уверен: Паук хотел броситься на него, пока кровоточила рана. Исчезновение крови остановило его. Более того. Заставило, кажется, даже подумывать о бегстве. Именно так Лехин понял поведение противника, когда тот начал чуть отступать, бросая по сторонам короткие оценивающие взгляда. А потом и вовсе резво развернулся и побежал — по ступенькам, растущим из пола, на лестничную площадку; здесь подпрыгнул, ухватился за перила балкона и почти вплыл в пустую раму. Балкон качнулся под грузом, но кружить продолжал. Занавеска, которую Паук увлек за собой в прыжке, раздулась от сквозняка и вновь вывалилась наружу.
Сквозняк? Это на отдельно-то взятом балконе? Значит, эта воздушная сараюшка — часть другого помещения, как и предполагалось ранее?
И тут Лехин повел себя как последний дурак. Или как азартный пацан, которого поймали на бумажке для игривого котенка: бумажка пошуршала и поползла маняще. Как не кинуться за нею вдогонку? Ведь бумажка хоть и на нитке, но ведь глупая: так и пляшет перед носом — в надежде, когда надо, ускользнуть.
И Лехин бросился за "бумажкой". Он повторил путь Паука и уже собирался подпрыгнуть, схватиться за балконные перила, когда его безжалостно дернули за ухо. От неожиданности Лехин замешкался. А в следующий миг пришлось присесть: балкон не собирался благодушно ожидать опоздавшего пассажира и в безучастном кружении мог снести любое препятствие. Балконная плита приходилась Лехину по грудь, и он поспешно и здраво рассудил, что голова ему еще понадобится. И присел, и забыл поругаться с Шишиком, что остановил на полпути к цели.
Забыл, потому что взглянул боязливо наверх — точно ли достаточно низко присел, не заденет ли его? — и застыл: такой плита могла быть только после хорошей бомбежки — вся в дырах, из бетона во все стороны торчат куцые металлические прутья — и кто-то стоит, прижавшись боком к одной из стенок. Классическая поза человека, подглядывающего в щель окна.
Как ни таил Лехин дыхание, все же оно казалось очень громким. Но балконный угол проехал, и можно было на пару секунд выпрямиться. Задняя сторона. Странно. Двери на балкон или просто входа какого-нибудь здесь тоже нет. Есть открытое — тьфу! Разбитое! — окно с занавесками. Ну-ну. Балкон все-таки самостоятельная единица?.. Лехин снова присел.