Лекарь 6
Шрифт:
Да и меня запускают не через отделение скорой помощи. Чтобы никто не видел такого посетителя, мне открывают обычно закрытую пожарную дверь, которая ведет на лестницу к сердечному отделению. В этот раз все подготовлено очень продуманно и так, чтобы никто ничего не видел, потому что возможность смерти ребенка, отнюдь, не нулевая.
Одно дело, если она случится сама по себе, в ночное время, тут ничего странного. Скажут утром врачи на консилиуме, что зря привезли такого больного пациента по тяжелой дороге, вот и сердце не выдержало или, просто время пришло.
Совсем другое — если смерть наступила в результате непонятных
Но, как она поведет себя в этот момент и потом — большой такой вопрос, не исключена возможная истерика и полный нервный срыв, с требованием наказать всех, кто дал ей надежду на выздоровление и обманул. С дачей показаний в органах правопорядка и заведении уголовного дела по халатности и оказанию непредусмотренных законодательством услуг, приведших к смерти пациента.
Саша ждет меня немного в стороне от стационара, заглушив машину, мы с ним уже присмотрели пути отхода, если все пойдет не так, как хотелось бы, то нам есть, где пересидеть первое время. Вещи собраны и ждут нас в доме, до которого отсюда не так далеко, мы успеем приехать и забрать их, чтобы дальше метнуться по пустой дороге до нашего следующего убежища, на выезде из города.
На самом деле, я не собираюсь больше сидеть в Кутаиси, прячась и переезжая с одного укромного места в другое. Время пребывания в этом гостеприимном городе уже истекает, как мне кажется. Если случится непоправимое, я не стану оставаться больше одной ночи в этих местах и собираюсь махнуть в сторону Абхазии, потом до Сочи и Геленджика, чтобы вырваться в сторону Краснодара и уже там задуматься о том, куда двигаться дальше. Страна очень большая и пока сведения о моей новой регистрации придут в местный паспортный стол, я успею поменять паспорт и фамилию и уехать еще дальше. С моими деньгами, весь мир, ограниченный только советской властью, лежит передо мной.
О штампе с разводом можно особо не переживать, его ставят прямо в ЗАГС, так что — это будет не трудно устроить в любом месте, для этого идти в паспортный стол не требуется, личное дело гражданина. Правда, свидетельства о разводе у меня не будет, это осложнит будущую жизнь.
Так, что я вижу, зайдя в операционную палату?
Мальчик уже спит, ему лет шесть-семь, на вид, худенький очень и круги под глазами, вид не здоровый.
Рядом мать, осунувшаяся с лица за последний день, она знает, что сейчас может случиться непоправимое, но она готова попробовать последний шанс для сына.
Уже знакомый, проведший меня в отделение, врач кусает губы и не отвлекается от показаний на экранах.
— Доктор, покажите мне наглядно, где находится больное место в сердце Давида, — обращаюсь я шепотом к нему, чтобы не разбудить ребенка. Я собираюсь начать именно оттуда, чтобы сразу воздействовать на самое слабое место в сердце ребенка и лечить его первым делом, — Оторвите кусочек бумажки и положите его на грудь, на сердце ребенка.
Врач странно смотрит на меня, но не спорит и оторвав уголок страницы в каком-то журнале, осторожно расстегивает пижаму, обнажает грудь ребенка, который
— Да, оно здесь, — шепчет он мне в ответ и снова приникает к экранам измерительных приборов.
Сама Тамара даже забыла поздороваться, ее всю трясет, и она стоит, заломив руки в жесте отчаяния, непрерывно глядя на сына.
Я подзываю ее подойти поближе, если ребенок проснется, пусть, как только он откроет глаза, лицо матери окажется рядом, и это сразу успокоит сына.
Пора начинать, и я достаю артефакт из мешка, который висит в меня на плече. Мешок снимаю и кладу под ноги, чтобы не мешал. Тру магический предмет в ладонях, дышу на них, как бы концентрируя всю энергию именно в руках и решившись, накрываю сложенными лодочкой руками, с зажатым артефактом кружок белой бумаги на такой же белой и не загорелой груди мальчика.
Пускаю ману, понемногу, равными долями и последствия не заставляют себя ждать, ребенок испуганно открывает глаза и стонет тонким голосом. Внутри его тела происходит странное, сердце то захлебывается, то начинает стучать с новой силой и ему страшно и больно.
Мне и самому очень страшно, я проклинаю себя за то, что полез в такую историю и продолжаю лить ману на артефакт, начиная делать небольшие круговые движения над грудью ребенка. Меня мгновенно пробил пот, от ожидания последнего вздоха мальчика и того, как я посмотрю в глаза его матери. Я смотрю на врача, приникшего к показаниям приборов и понимаю, что он не сигнализирует о чем-то критическом и медленно убираю руки от груди мальчика.
Все, я выжат, но смотрю на лицо ребенка, он дышит, и врач пока не хватается за припасенный шприц, которых у него не один лежит, чтобы спасать внутренними инъекциями пациента, в крайнем случае.
— Что там? — спрашиваю я слабым голосом врача и он показывает, что все нормально.
Фу, облегчение накатывает на меня! Слава богу, если что и случится, то не прямо после моего лечения.
Глава 21 СЛЕЖКА ЗА ДОМОМ
Да, приборы показали, почти сразу, что с мальчиком все стало хорошо. И давление, и пульс, и шумы в сердце, на обычном уровне здорового ребенка. Чудо, на первый взгляд, произошло.
Что там на самом деле, пусть врачи обследование проводят, консилиумы всякие, а мне пора исчезнуть из операционной. Врач и мать проведут всю ночь рядом с ребенком, дверь на пожарном выходе осталась прикрытой едва-едва, и я удаляюсь, пока очевидцам произошедшего чуда не до меня.
Вижу, когда оборачиваюсь напоследок на выходе, как Тамара гладит сына по голове и что-то рассказывает ему.
Саша, прямо подпрыгивает, когда я выхожу, но стоически ждет меня в машине, заводит ее и только тогда спрашивает:
— Как все прошло?
Хотя, по моей расслабленной походке и довольному виду уже все понял.
Я отвечаю не сразу, хочется правильно сформулировать фразу, что, пока, все хорошо, но как будет дальше, посмотрим:
— Сердце у ребенка стало здоровым, — отвечаю и, подумав, добавляю, — У меня ноги трясутся, как мне было страшно.
Саша сочувственно молчит и везет меня в душевный ресторанчик над рекой, чисто для своих, где нас встречает тот же здоровенный Давид, работающий и там на входе.