Лекарь ушел в будущее
Шрифт:
Они прошли мимо Вериного дома, Генашио сказал, что он дальний родственник Веры и тут немного поживет. Потом прошли на другую улицу, дошли до дома средних размеров, по пути Михалыч здоровался со всеми, представляя Генашио.
Жена у Михалыча на две недели уехала к детям в другой город, и он оставался на хозяйстве один. Он провел по своему участку Генашио, похвастался своими изобретениями. У него была оригинальная подача воды в теплицу, он придумал свой капельный полив, эффективнее фабричного. Михалыч показал солнечные батареи, которые давали освещение для туалета,
На веранде Михалыч накрыл стол, поставил закуску, достал графин с розовой жидкостью и налил по половине большой кружки.
– Давай за мое спасение. Ты быстро справился с собакой. Работал с животными? – спросил мужчина.
Генашио пожал плечами, качнул головой. Он мог, конечно, сказать, что занимался и не только собаками, но му трудно было это всё объяснить.
– А я, видите ли, в отпуске. На целых два месяца. Отправили меня из института в отпуск, я и решил на дачу, – мужчина повел рукой, – вот хозяйничаю. Жена уехала к дочери в другой город.
Они выпили. Вино было довольно вкусным. Намного вкуснее, чем вино времени Генашио. Здесь все было по-другому, и все это опять начало нравиться Генашио. Он откинулся на спинку старого стула и приготовился слушать. Он знал, что стоит человеку выпить и всё, начинаются разговоры. И каждый говорит о своих проблемах.
Они закусили консервами. Генашио с удивлением смотрел, как Михалыч тянет за кольцо наверху плоской банки и крышка снимается. А там рядочками лежат маленькие рыбки. И они довольно вкусные.
Так они сидели с полчаса, потом Михалыч начал говорить о своем начальстве, о том какое оно глупое, и даже тупое. Ничего не понимает, а суется туда, куда никак нельзя. И только мешает работать.
– Ты знаешь, Генашио, а я ведь грандиозное изобретение вот-вот закончу. За него я могу получить Нобелевскую премию. Но она мне не нужна. Это изобретение перевернет всю науку, да что науку… Всю историю человечества! Не хочу сильно хвастаться, но это будет революция в науке. Это будет гораздо значительнее, чем открытие электричества.
Генашио сидел и смотрел на увлеченного человека и даже немного завидовал. Сам он добился, чего хотел, но все равно осталось много непонятного, и сейчас, глядя на Михалыча, он тоже хотел творчества.
– Я ведь профессор, – признался Михалыч, – я ведь кроме научных изысканий учу студентов.
Генашио с интересом посмотрел на профессора. Вроде бы и не похож на ученого человека, хотя кто его знает.
– Я вот смотрю на тебя. На твой акцент и не могу понять. Какой ты нации? Может быть итальянец? Нет. Испанец? Тоже вроде бы нет. А можешь и не говорить. Выбрала тебя Вера, и пусть так будет. Она хорошая женщина. Ты только не обижай ее, – профессор заметно захмелел.
Потом они поднялись на второй этаж, и Михалыч подошел к стене, завешанной пестрой тканью. Он отодвинул ее, и под ней оказалась черная доска. Сбоку на подставке лежала тряпка и кусочки мела. На доске был изображен какой-то чертеж, и сбоку были написаны формулы.
Глава 6
Профессор
Генашио стоял перед доской и ничего не понимал. О чем говорит этот странный профессор. Может и не зря его отправили сюда из института. Генашио видел подобных странных людей и даже пытался лечить их. И один раз получилось. Но это было один раз. Сейчас он пытался понять – болен ли на самом деле профессор или нет. Но для этого нужно время. А теперь нужно идти домой, дела делать.
Профессор не хотел отпускать Генашио. Но тот все-таки отговорился и ушел, решив больше с профессором не общаться.
Прошло три дня, приезжала Вера. Привезла продуктов, пыталась учить читать Генашио, полола грядки и даже затопила баню. Когда Вера позвала его в баню мыться, он засмущался и даже хотел отказаться. Но Вера заговорила его, и он первым вошел в баню, затем она заскочила за ним.
Вера смеялась. Она наливала горячей и холодной воды в тазики. А когда проходила мимо Генашио касалась его своим бедром. Так постепенно Генашио и загорелся и перестал смущаться.
Вера заставила Генашио немного попариться, и сейчас он блаженствовал. Они помылись и на веранде пили чай с мятой. Ни разу за всю жизнь он не испытывал такого удовольствия. Только сейчас он начал понимать, что ему нужна семья, забота. Все его прошлые мысли о жизни казались сейчас глупыми и несерьезными.
Через два дня после того, как Вера уехала в город на работу, в гости зашел профессор. Он выглядел смущенным и робким.
– Ты, Генашио, прости меня. Я прошлый раз разболтался. Выпил лишнего. Ты уж извини.
Генашио улыбнулся и пригласил профессора за стол. Они попили чаю и Михалыч сказал то, за чем пришел, – Генашио, ты не мог бы мне помочь? Надо поддержать кое-что, а мне, к сожалению, обратиться не к кому.
Генашио согласился, и через пятнадцать минут они шагали к дому профессора. Зайдя на учачток, профессор торжественно повел Генашио в сарай. Ширина его была метра четыре, а длина метров пять. Половина была завешена старыми солдатскими одеялами. К ним и подошел профессор.
Он отер лоб ладонью, глубоко вздохнул и отдернул одно одеяло, затем другое. Перед Генашио стоял странный аппарат. Какие-то трубки, емкости, проволоки, лампочки, и среди них кресло, покрытое таким же солдатским одеялом.
– Вот. Это моя машина времени, – сказал профессор.
– Что? – не понял Генашио.
– Ну, машина времени. Для путешествий во времени, – сказал профессор.
– Для каких путешествий – спросил Генашио.
– Генашио, извини, ты какой-то странный. Как будто с Луны свалился. Или из какого племени. А может быть ты из прошлого? – предположил профессор. И сам засмеялся своему предположению.