Лекарь-воевода (Окончание); Победитель
Шрифт:
На заре пришли работники, напоили скотину, задали корм и тут же ушли по домам. Проснулись и дворяне, завтрак готовили себе сами. Судя по тишине в избе – они завтракали. Хозяина в избу не пустили, к столу не пригласили. Он вышел в сени с краюшкой хлеба и кувшином кваса и уселся завтракать на перевернутой бочке перед окошком.
Дальше произошло все, как во сне: дверь со двора в сени тихонько открылась и в нее сразу вошло столько человек, что в сенях стало тесно. Хозяин успел только вскочить, первый вошедший человек прижал саблей его голову
– Ты хозяин? – Тот кивнул головой. – Гости где?
– Там. Завтракают, – еле-еле выдавил хозяин.
– Где стол? Как сидят?
– Вот так стол, – хозяин показал на стену. – За ним четверо. Двое отдельно в светлице.
– Ладно. Иди в избу, дверь оставь открытой. Сам – куда-нибудь в угол. Пошел.
Появление хозяина удивило гостей, но в следующее мгновение они отвернулись от него, занятые едой, и тут около каждого из них оказалось по два воина, схватили за руки, подошел третий, обыскал и отстегнул оружие и принялся связывать руки. Но за столом оказалось только трое гостей, четвертый вышел из светелки, его схватили несколько рук и оттащили от двери, в которую ворвались вои.
В светелке за столом сидел пожилой дворянин, он даже не поднялся. Помоложе стоял около поставца со склянкой в руке. Бросив склянку, он прыгнул к постели, где лежали сабли и пистоли. Но, наткнувшись на саблю, опустился на пол, зажав рукой грудь. На рубахе начало расплываться красное пятно.
В светелку вошел воин в добротной шубе с седым чубом на правой стороне лица, распорядился:
– Гуля, посмотри, сильно наткнулся. – Он сел на скамью, стоявшую у постели. Гулька ножом вспорол на раненом рубаху, отстранил руку раненого. Клим подошел, пальцами зажал рану, из которой, пульсируя, лились кровь. Держал он ранку несколько секунд, кровь остановилась.
– Гуля, чистую тряпицу намочи вином, – он указал на бутылку, валяющуюся на полу. Гулька уже протягивал мокрую тряпицу. Клим прижал ею рану и обратился к раненому: – Держи вот так. Чего дрожишь? Благодари Бога – легко отделался. Гуля, а ты перевяжи.
Пока Клим занимался молодым, Неждан подошел к старшему. Тот продолжал сидеть, будто его ничего не касалось. Неждан приказал двоим ребятам отнести стол со всеми яствами в другой угол. Теперь под иконами открылся дворянин лет пятидесяти, голова брита наголо, борода русая, седеющая, стрижена на клин, удлиняя и так лошадиное лицо со злым взглядом серых глаз. Одет в расшитую розовую рубаху, подпоясанную широким поясом, суконные шаровары и добротные меховые сапоги.
Неждан поднес небольшую скамейку и сел против пленника. Клим стоял несколько в стороне. Он спросил:
– Когда должны приехать гости к тебе?
– Кто ты такой? Как смеешь чинить насилие? – громко, почти закричал пленник. – Да ты знаешь ли, что ждет тебя?!
Неждан, не вставая, наклонился к нему:
– Слушай, ты, как тебя там? Отвечай, когда спрашивают.
Тут дверь отворилась, кто-то сказал:
– Попы
– Пойду с ними поговорю, – сказал Неждан, поднимаясь. Теперь Клим сел на его место.
– Ты хочешь знать, кто мы? Ладно. Тебя в народе и в Разбойном Извергом называют. Этого хватает, меня не интересует, кто ты на самом деле. А я – вой, поклялся поймать и обезвредить тебя. И вот ты в наших руках. Слыхал, монахи приехали. Говори: когда пожалуют опричники государевы, чтобы накрыть твоих гостей?
– Вой, отвечать тебе не стану. Я есмь великий князь Юрий Васи…
Клим сорвался и гаркнул:
– Замолчь, скотина! Назовешься еще раз самозваным именем, останешься без языка! – В дверь заглянули вои. Клим обратился к ним: – Ребята, крикните Котю. – В дверь протиснулся лохматый человечище. – Вот, Котя, покажи свою длань этому.
Котя враскачку прошел в передний угол и сунул под нос Извергу кулак величиной с ведерную бочку, поросший рыжей шерстью. Изверг в испуге отодвинулся. Клим усмехнулся:
– Значит, понял. Так отвечай, когда пожалуют опричники?
– К обеду.
– Ладно, время пока есть. Спаси Бог тебя, Котя. Иди.
Вернулся Неждан:
– Объяснил я им, умчались. Сказал: пусть государя поджидают по своим местам да язык за зубами держали б. Один, видать, сумасшедший, попробовал спорить… А этот сказал?
– К обеду, говорит.
– Разъезды я выслал и за Медведем послал. А с этим что?
Изверг, наверное, только сейчас понял свою безысходность. Он тоскливо спросил:
– Чего от меня хотите?
– Ты саблей хорошо владеешь? – спросил Клим.
– Не обижаюсь.
– Вот и ладно. Слушай мое решение: за то, что ты назывался чужим именем, за то, что из-за тебя погибли тысячи тверчан, новгородцев и других, я вызываю тебя на суд Божий. Пусть Господь решит, кто из нас заслуживает смерти!
– Не согласен! Не хочу! Против моей чести! – застрекотал Изверг.
– Значит, предпочитаешь дыбу и смерть на Лобном?
– Государь не допустит, чтоб меня пытали!
– Ага! Очень много знаешь! – обрадовался Неждан. – А может, нам плюнуть на все, увезти в лес подальше, да поговорить с пристрастием? Много чего узнаем. А? И нам никакой опасности.
– Пусть сам решает: либо суд Божий, либо дыба, можно и в лесу, Коте поручить…
– А ежели на суду Господь дарует мне жизнь, ведь этот, – Изверг кивнул на Неждана, – живьем меня не выпустит.
– Смотри! – Клим и Неждан перекрестился на иконы. – Перед Богоматерью жизнью клянемся отпустить тебя на все четыре стороны.
Неждан горестно добавил:
– Будем знать, что не все положенные тебе грехи совершил. Живи другим на гибель!
– Согласен на Божий суд! Однако ж я хочу знать, с кем биться стану.
– Так и быть, скажу на ристалище. Теперь о твоих соратниках.
– Жив останусь, отпустите со мной.
– Ладно, – неохотно согласился Неждан. – Жалко мне их, ведь ты всех на плаху вел.