Лекарственные психозы и психотомиметические средства
Шрифт:
Привыкание к ДЛК (в смысле развития влечения и токсикомании) не наступает, хотя в США, по данным того же Когена, в последние годы зарегистрирована тайная торговля препаратом и применение его с целью получения эйфории или острых, необычных ощущений в различного рода «ночных клубах» и тому подобных заведениях, обычно лицами уже знакомыми с различными наркотическими средствами. В подобных случаях возможно поступление в больницу с картиной психоза, когда вызвавшая его причина остается неизвестной врачу. Для Советского Союза такого рода опасности не имеют практического значения.
Во избежание осложнений — хотя и чрезвычайно редких — желательно предварительное изучение психического и соматического состояния испытуемого и исключение лиц, обнаруживающих характерологические нарушения или лиц с нервными и психическими заболеваниями в анамнезе, в том числе и семейном, а также лиц с серьезными соматическими заболеваниями, особенно с болезнями печени (хотя больные хроническим алкоголизмом с циррозом печени неоднократно получали ДЛК без каких-либо осложнений).
Эти ограничения не касаются больных, которым ДЛК назначается с целью терапии (см. ниже).
Во время эксперимента испытуемый не должен оставаться один, а после окончания эксперимента либо
Следует отметить, что иногда лица, принимавшие в прошлом ДЛК, склонны приписывать ему развивающееся у них впоследствии заболевание, хотя в действительности такая связь отсутствует.
Хотя протоколы экспериментов с приемом ДЛК здоровыми людьми неоднократно публиковались в зарубежной литературе, в отечественной литературе подобные описания отсутствуют, поэтому мы считаем целесообразным привести подробное описание (самонаблюдение автора).
С-в Г. В. 38 лет. принял 1.VI.1962 года внутрь 100 ДЛК. Через 1 час, — легкий тремор рук, гиперсаливация, одновременно появилось непреодолимое желание смеяться, хотя никакого приятного или радостного чувства не испытывал. С трудом и не всегда удается сдержать смех, чувствовал, что с лица не сходит улыбка. Стало труднее самому вести запись — рука как бы сама ускоряет движение, отчего почерк становится неразборчивым, приходится буквально силой удерживать собственную руку, однако эффект незначителен — удается одну — две буквы написать разборчиво, после чего рука начинает писать быстро, буквы не доводятся до конца. То же самое происходит и при чтении, глаза скользят по тексту, перебегают от строчки к строчке и смысл прочитанного не улавливается Приходится возвращаться к началу фразы, но все повторяется снова. Этот эффект, возможно, был более отчетлив благодаря тому, что текст был английский. который в обычном состоянии читаю несколько медленнее, чем русский. Через 30 минут состояние изменилось: появилось неопределенное ощущение соматического неблагополучия, озноб, тошнота, общая слабость, слюноотделение уменьшилось, хочется лечь, укрыться чем-нибудь и подремать. В это же время появился легкий мидриаз и повышение артериального давления со 120/80 до 130/100, резко усилился тремор рук, настроение изменилось — исчезло желание смеяться, появилось ощущение какого-то недовольства. Изменился и темп речи и движений — при письме буквы выводятся медленно, после каждой буквы приходится останавливаться, закуривая папиросу замечаю, что движение как будто распадается на отдельные части — как при замедленном движении киноленты. Чтение также замедленно, читаю по складам с остановками, понять прочитанное трудно. Замедлен и темп речи и мыслей «все внутри движется медленно, торжественно, не торопясь, — спешить некуда». Исчезло желание записывать, пропал интерес к эксперименту — «все равно, какое это имеет значение». Однако в то же время сохраняется ясное понимание того, что все изменения самочувствия и поведения вызваны лекарством и что о своих ощущениях надо говорить вслух, чтобы их протоколировать. Однако сам вести протокол перестал, с этого времени (через 1 час 45 минут после приема ДЛК) протокол велся д-ром Н. А. Лавровской. Через 2 часа внимание привлекла тень в углу комнаты от шкафа и стоящей на шкафу вазы. Тень эта чем-то напоминает человека, она то вытягивается кверху, то расширяется, становится ярче, а затем бледнеет — «как будто дышит». В этой тени есть что-то неприятное, даже угрожающее, особенно неприятно ее сходство с человеком, при взгляде на нее возникает мысль о человеке притаившемся за шкафом, хотя вполне понятно, что никакого человека там нет. Внимание приковано к этой тени, от нее трудно отвести взгляд — как будто надо не спускать с нее глаз (в протоколе отмечено: «взгляд полон внимания, напряжения»). Через 21/2 часа состояние снова изменилось вялость, сонливость, неприятные соматические ощущения, появилось чувство бодрости, хотя желания двигаться нет. Речь стала громче, выразительней, темп ее ускорился. Появилось нарушение зрительного восприятия. Узоры на стенах и на шкафу пришли в движение, линии изменяются, движутся, то становятся отчетливыми, то расплываются, узор на стене как будто становится рельефнее или отделяется от стены, вытягивается, изменяет свою форму, сами краски стали значительно ярче, насыщеннее, выходят за рамки рисунка. Рисунок на стене, изображающий цветы, приобретает сходство с изображением голов хищных птиц с загнутым книзу крючковатым клювом (впоследствии, рассматривая этот рисунок, автор не мог установить ни малейшего сходства с головой птицы). Лицо врача, сидящего за столом и ведущего записи, изменяется — оно становится более широким, плоским, окраска его резкой, все лицо как бы превращается в грубо раскрашенную маску, из-за которой выглядывают как будто спрятанные за ней живые глаза, временами же в лице появляется какое-то звериное, хищное выражение, все лицо кажется асимметричным, одна половина его, обращенная к наблюдателю раздута, другая уменьшена. Движения производят впечатление нарочитых, сам врач, сидящий за столом — как будто просто фигура, лишенная жизни, манекен, воспроизводящий движение пишущего человека. Окружающие предметы становятся то больше, то меньше, приближаются и снова отступают, стены наклоняются под углом в 75°, комната увеличивается, стоящие на шкафу фигурки приходят в движение — орел, держащий в когтях змею, мерно покачивает крыльями, а змея извивается у него в лапах, китайский дракон кивает головой. Напечатанный в газете рисунок кажется необычайно живым и рельефным, фигурки на нем двигаются, перемещаются по отношению одна к другой. Все эти изменения приковывают к себе внимание, вызывают живой интерес, даже доставляют удовольствие, хотя изредка в них есть что-то неприятное. После закрывания глаз или перевода взгляда с одного предмета на другой движение на несколько секунд прекращается, фиксируемый глазами предмет выглядит совершенно обыденно, но затем все начинается снова. Эти остановки, перерывы в движении вызывают известное раздражение, нетерпеливое желание снова увидеть движущиеся, меняющиеся, яркие узоры, даже опасение — неужели все кончилось. В то же время
Влияние ДЛК на больных неврозами, хроническим алкоголизмом и другими наркоманиями (без психоза) не обнаруживает существенных отличий по сравнению с его действием на здоровых испытуемых. Как и у здоровых людей, ДЛК вызывает у этих групп больных кратковременные, — продолжительностью в несколько часов, — психические нарушения с разнообразной симптоматикой, но с преобладанием зрительных иллюзий и галлюцинаций, метаморфопсий и нарушений схемы тела, нарушениями мышления и эмоций; сохраняется обычно и способность к самонаблюдению, критическое отношение к переживаемому. Вегетативные нарушения также характеризуются преимущественно сдвигом в сторону симпатотонии (мидриаз, тахикардия, незначительное повышение артериального давления). Джиберти и Грегоретти отметили у больных истерией частоту неприятных ощущений в нижней части живота и в области гениталий (у здоровых людей такие ощущения бывают лишь как исключение), особую яркость и сценичность галлюцинаций, нередко с активным участием в них больных, фантастичность и экстраординарность деперсонализации, усиление имевшихся до приема ДЛК истерических симптомов, что создает впечатление «карикатуры на истерию».
У больных неврозами с преобладанием тревоги, боязливости чаще, чем у здоровых испытуемых, возникает во время эксперимента страх заболеть психически — «сойти с ума».
У больных неврозами, несмотря на разнообразие эмоциональных нарушений, чаще, чем у здоровых людей, усиливаются отрицательные эмоции. Так, по данным Зюлко, прием ДЛК вызвал эйфорию у 73% здоровых испытуемых и только у 16% больных неврозами; у 63% этих больных развилась дисфория.
Усиление симптомов, имевшихся до приема ДЛК, отмечается и при других неврозах, в частности при неврозе навязчивых состояний. Наблюдающиеся нередко у больных неврозами большая доступность больных, оживление вытесненных воспоминаний, прежде скрывавшихся психологических конфликтов, послужила основанием для терапевтического применения ДЛК этой категории больных (см. ниже).
Больные хроническим алкоголизмом с изменениями личности, но без психоза, нередко более устойчивы к ДЛК, чем здоровые испытуемые, и при равных дозах дают более слабую реакцию. Арнольд и Хофф нашли, что у больных, перенесших белую горячку, резистентность к ДЛК выражена еще значительнее. Больные Корсаковским психозом, по их же данным, не реагируют на прием ДЛК, если у них имеются симптомы, указывающие на поражение среднего и продолговатого мозга. Если же такие симптомы отсутствуют, то реакция на ДЛК сохраняется. Роль органического поражения головного мозга и локализации этого поражения подтверждают и данные эксперимента на животных: так, Болдуин и сотр. нашли, что у шимпанзе после битемпоральной лобэктомии реакция на ДЛК изменялась, а после бифронтальной лобэктомии характер ее оставался прежним, хотя поведение животных в обычных условиях существенно нарушалось. Дача ДЛК больным белой горячкой (во время психоза) может изменить психопатологическую симптоматику, которая приобретает значительное сходство с картиной алкогольного галлюциноза.
Все перечисленные особенности, отличающие реакцию на ДЛК больных неврозами и алкоголизмом, обнаруживаются не во всех случаях и не всеми авторами, а количество наблюдений недостаточно.
Из больных психозами в узком смысле этого слова, наибольшее количество исследований проведено больным шизофренией. Этот принцип отбора вполне понятен, так как шизофрения, в частности вопросы ее патогенеза, является одной из центральных проблем психиатрии.
Обычно прием ДЛК вызывает у больных шизофренией обострение уже имеющейся психопатологической симптоматики; у больных с нарушениями мышления эти нарушения становятся более яркими, обостряются галлюцинации, бредовые идеи, кататонические симптомы, у больных, в поведении которых имеются черты дурашливости, развивается гебефреническое возбуждение, у возбужденных больных усиливаете возбуждение и т. д.
В качестве иллюстрации приведем 2 наших наблюдения.
Наблюдение 1. Больной С-в Ю. Ф. 29 лет, в прошлом — студент техникума, заболел 9 лет назад, многократно стационировался в психиатрическую больницу, лечился несколько раз инсулиношоковой терапией, аминазином, резерпином, ЭСТ, лечение каждый раз давало лишь временный и незначительный эффект. Последние 2 года все время в стационаре, обычно спокоен, неряшлив, ничем не занят, бесцельно бродит по отделению, не реагирует на свидания с родными, гримасничает, подбирает и глотает окурки, затыкает ноздри и уши ватой, корочками хлеба, открыто онанирует, иногда пытается обнимать санитарок, медсестер. На вопросы отвечает формально, односложно, часто дает ответы «мимо». Изредка обращается к врачу с вопросом: «Ну, как вы поживаете?», и не дожидаясь ответа уходит. Соматически и неврологически без особенностей.
16.II.61 принял внутрь 100 ДЛК. Через 1 часповедение изменилось: больной громко почти беспрерывно хохочет, все время в движении, бросает бумажки и кедровые орешки во врача, показывает ему язык, придав руке подобие револьвера делает вид, что стреляет в фельдшера, щелкает зубами, плюет с большого расстояния, пытаясь попасть в таз, хватает за волосы и за нос больных, бросает в них жеваными бумажками, глотает клочки бумаги, отпускает нелепые замечания, — «я сейчас ручку съем» или (обращаясь к врачу) — «сейчас тебе нос откушу», сопровождая их громким смехом, цинично бранится. О своих переживаниях ничего не сообщает. Отмечается мидриаз, умеренное ускорение пульса (с 54 до 76 в 1 мин) и небольшой подъем артериального давления (со 105/60 до 130/80). Через 3 часа введено внутримышечно 50 мг аминазина, быстро уснул.