Лекарство от одиночества
Шрифт:
Пересилив себя, иду к мужу.
– Можно?
Юра отрывается от компьютера. Весь такой серьезный, что у меня невольно растягиваются губы в улыбке.
– Да, Эля, заходи. Ты что-то хотела?
– Вообще-то хотела, да. Мы вчера не договорили, если помнишь. – Наши взгляды встречаются. Юра выглядит удивленным.
– Думаешь, мой кабинет – подходящее место для выяснения отношений?
Я закипаю:
– Я не собираюсь выяснять отношения. Но мне хотелось бы с тобой поговорить. Дома. Если ты, конечно, планируешь туда вернуться.
Конечно, это все –
– Знаешь, мне кажется, будет лучше, если я какое-то время поживу отдельно.
– Ты шутишь? – ошалело переспрашиваю я. – Лучше? Кому лучше? Тебе? Мне? А может, нашему сыну?
– Только не нужно делать из этого проблему. Между нами все по-прежнему, Эля... Просто… – Юра отчаянным жестом откидывает волосы с глаз. – Слишком много всего случилось. Мне нужно подумать, разобраться в себе. Понимаешь? Когда вы все время мелькаете перед глазами, это сбивает с мыслей.
Мне кажется, это какой-то дурной сон. Ну не может такого происходить в реальности. Просто не может. Обхватив предплечья руками, больно себя щиплю. И хватаю, хватаю ртом воздух, но вдохнуть все равно не получается.
– А с собой ты меня поставил, надеясь, что я налажаю, и у тебя появится повод попросить меня не только из твоего дома, но и из отделения? – догадываюсь я.
– За кого ты меня принимаешь? Я тебя не гоню! Я съеду сам. Сниму посуточно.
– Съедешь… – повторяю тупо, покачав головой.
– Да. На недельку. Может, на две. Эля… я просто…
Господи, у него в глазах стоят слезы! Ему, наверное, тоже плохо, но моя боль в какой-то момент, наверное, стала такой сильной, что на чувства мужа лично мне стало наплевать. Приваливаюсь к стене. Нет, ну, это, конечно, вполне в Юркином духе. Он ведь хороший правильный парень. Конечно, он не выгонит меня, нет… Пробивает на истерический хохот. А на краю сознания дребезжит – боже мой, это происходит не с нами.
– Я поговорил с Жоркой. Он тебя возьмет к себе.
– А?
– Оформим все переводом.
Я стою, пытаюсь все осознать, но… Нет, это выше моего понимания. Нельзя же так, в одночасье. Нельзя так с людьми. А вот интересно, если бы я ступила на операции, если бы совершила какую-то ошибку, он бы меня с позором выпер? Нет. Вряд ли… Это же Юра. Хороший парень, да. Наверняка он бы даже попытался меня подбодрить, а я уходила бы с мыслью, что все правильно, так мне и надо. И ругала бы себя за криворукость, уничтожала себя, жрала... Зато Юра был бы спокоен, сбагрив меня с чистой совестью. Охренеть.
– Тоже на неделю? – сиплю я.
– В каком смысле?
– Ты сказал, что мы поживем врозь неделю. Перевод в онкологию тоже на неделю будет или…
Мой голос звенит от слез, но что-то не позволяет расплакаться.
– Нет. Кто из-за недели стал бы морочить голову? Поработаешь у Жорки. Не понравится – еще что-нибудь
Значит, Борисыч не сказал Юрке, что выбьет мне контракт? Решил выждать, раз у нас такие дела в семье? Как стыдно.
– Дай ручку, – командую я, выдергивая из принтера лист бумаги.
– Эля…
– Дай ручку, я напишу это чертово заявление, раз тебе так ненавистно мое присутствие!
– Не пори чушь! Я просто…
Он просто не может простить мне того, что я знаю о его изъяне. Меня предупреждал психолог о том, что в какой-то момент эта проблема может возникнуть. Парадокс, да. Казалось бы, ты рука об руку проходишь с партнером через, возможно, самое сложное испытание в жизни. Но именно этого он тебе и не может простить…
Юрка сдувается. Я сажусь за стол и дрожащей рукой пишу заявление на перевод. Буквы выходят кривыми, потому что руки дрожат.
– Да, и… Тебе не надо снимать квартиру. Это же твой дом. Мы с Мишей съедем.
Валов принимается спорить, но у меня нет на это сил. Взвалив на плечо сумку, выхожу из его кабинета, осторожно, без лишнего шума прикрываю за собой дверь. Натянутые до предела нервы звенят. Почему-то кажется, что нас слышали все, кому не лень. В каждом взгляде мне чудится злорадство. Все-таки хорошо, что меня переводят… Не думаю, что я могла бы отработать в такой обстановке еще хоть день.
Сажусь в машину. Мне ее купил Юра. Он же настоял, чтобы я получила права. Его приводило в ужас то, что я передвигаюсь пешком. Если бы не это – я бы не попала в аварию, заявлял он. А я говорила, что та авария – лучшее, что со мной случилось, ведь она привела к нашей встрече.
Затыкаю ладонью рот, чтобы заглушить рвущиеся наружу всхлипы. Вдох-выдох. Тинь-тилинь…
«Я вызвал тебе такси. Не вздумай садиться за руль в таком состоянии».
Хороший парень Юра. Заботливый. Истерично расхохотавшись, стираю слезы и выезжаю со стоянки. Медлить нельзя. У меня триллион дел. И что-то надо решать с жильем. Помню, Вера в одном из наших разговоров упоминала, что у нее где-то в городе есть квартира, доставшаяся от родителей. Я еще спросила, чего она ее не продаст. А Вера отмахнулась, мол, мало ли, вдруг развестись надумает, и стрельнула глазами в Шведова. Может, позвонить? Так ей сейчас не до этого. Звякнуть, конечно, можно, но так, просто поболтать. Захочет – расскажет про операцию, а нет – так нет. Но тогда мне придется рассказывать о том, что происходит у нас с Юркой. Не решив ничего определенного, паркуюсь у дома… свекров. Дверь распахивается, стоит мне открыть сумку, чтобы достать ключи.
– Юрочка, она дома… Да-да, не волнуйся. Вот уже заходит, – отчитывается свекровь в телефон.
Юркино волнение превращает мою решимость в кисель. Стоит только представить, что где-то там он ходит из угла в угол, переживая о том, как я добралась, и все… Все. Будто ничего плохого и не было. А оно было! Всхлипываю…
– Ох, Эля.
Свекровь меня обнимает. Гладит по полосам. Мишка испуганно таращится на меня из гостиной.
– Спасибо, что забрали Мишку. Я… сейчас… сейчас соберу.