Лекарство от скуки
Шрифт:
— Что? — Отозвалась с вынужденным вдохом, а Татарин ладонью за плечо меня удерживая, к самому уху губами приблизился, при этом пытаясь в лицо заглянуть и что-то в нём разглядеть, понять.
— Почему именно он? Почему Громов?
Я невесело хмыкнула, губы языком обвела.
— Решение вынесено и обжалованию не подлежит. — От ответа попыталась уйти, но такое объяснение мальчишке пришлось не по вкусу, и он предложил второй шанс.
— Ещё варианты? — Зубами скрипнул, а я улыбнулась. Широко, зло, мстительно.
— Кто-то же должен быть виноват…
— Допустим. А в чём
— Просто виновата. Что ещё можно к этому добавить? — Не приняла я заботу и участие.
— Наташ, я ведь могу спросить так, что ты ответишь… Ты ведь это понимаешь?
— Потому что знаешь всё. — Послушно пробормотала я с безразличной полуулыбкой.
— Потому что я хочу знать, что с тобой происходит. Не то, что было, а то, что творится в голове сейчас.
— Зачем?
— Люблю тебя. Веришь, нет — другой вопрос. Люблю и не уступлю. Даже против тебя самой встану, если придётся.
— Что это, Татарин? Любовь с первого взгляда? Я до сих пор помню, как смотрел на меня там, в аудитории. А, может… может, даже раньше. — Прищурилась, припоминая. — Ещё тогда, на стоянке, когда Чижов громким окликом задел. Тогда ещё. — Кивнула, ощущения подтверждая.
Татарин недобро хмыкнул, и слышно было, как зубами заскрипел.
— Считай, что видел тебя во сне. — Слишком легко, слишком спешно ответил, давая понять, что пока, на данном этапе, делиться со мной не намерен. — И я всё ещё жду ответа на свой вопрос.
— Про Громова?
— Про него.
— Боюсь тебя разочаровать, Татарин, но никаких внятных объяснений ты не услышишь. И дело даже не в том, что говорить не хочу. Просто…
— Тогда скажи так, как чувствуешь.
— А нет чувств. Видимо, я из тех, кто не любит, не умеет проигрывать. Из тех, кто не может пережить неудачу, не может посмеяться над собой при падении или в неловкой ситуации. Он подарил мне надежду, Татарин. Заставил поверить в то, чего нет. А я была настолько впечатлена, что не смогла вовремя распознать стоп-сигналы и дать задний ход. Хотя, тоже, наверно, не умею. Отец учил только вперёд двигаться. Так вот Громов, точно как и ты сейчас, говорил, что любит. И, точно как и ты, не имел к этому никаких предпосылок. Он сказал, а я поверила. А потом взял у отца кругленькую сумму за то, что оставит в покое.
— Ты знала об этом тогда?
— Да. Слышала их разговор. Знала, но сама себе придумала, что это такой обманный манёвр. Громов хотел получить шанс. Раскрутиться, преуспеть в глазах других и своих собственных. Я верила, что у него всё получится. Хотела, чтобы было так. Так и вышло. Как только школу закончила, помчалась за ним следом, из родного дома прочь, буквально плюнув родителям в лицо. Не хотела прощать отцу этот его поступок. Почему-то казалось, что продал, точно вещь, именно он. Продал или выкупил… тогда это казалось не такой уж существенной разницей. В общем, Громов меня не принял. «Подрасти, преуспей… может быть тогда». Примерно так я его услышала, хотя, говорил он, возможно, совсем о другом. Услышала и как дура полная поспешила исполнить. Вот тогда и запуталась в системе
— И чего ты хочешь добиться?
— Хочу, чтобы, как и я, отказался от всего. Отказался, чтобы потом потерять. Я девчонкой была несмышлёной, обвести меня вокруг пальца ничего не стоило, он взрослый и состоявшийся. За свои поступки будет отвечать сам. Всё честно.
— Сейчас себя в этом убедить пытаешься?
— Наверно…
— И что средства, затраченные на исполнение наиглупейшей мести, в разы превосходят цель, тоже догадываешься?
— Мне всё равно…
— А ведь так быть не должно, Наташ.
— Поучи меня ещё. — Беззлобно отозвалась я и в кольце его рук развернулась, прижалась, сама обняла, а Татарин долго в моё лицо всматривался, а после невесело улыбнулся.
— Гнилая затея, Наташ. Плюнуть и растереть — большего и не стоит.
— С тобой хорошо, Татарин, ты говоришь правильные вещи. Но ведь это не значит, что я должна тебя слушать, верно?
— Твои проблемы можно решить и по-другому.
— Я такого решения не знаю.
— Выйти замуж и родить ребёнка. Сразу поймёшь, что смысл жизни совершенно в другом.
— За тебя выйти, Татарин, да? И от тебя родить? — Прижалась я носом к пульсирующей венке на его шее, исходящее от кожи тепло впитывая.
— Ты же знаешь, что я очень настойчивый, так, стоит ли зря испытывать моё терпение?
— Старайся и настаивай, Татарин, а я таблетки пью. Противозачаточные. — Дерзко подмигнула, пытаясь перевести непростой разговор в шутку. А Татарин понял и поддержал. Всё в той же игре надул губы.
— Обидно слышать, но и это не проблема.
— Ты мне лучше другое скажи… Твои слова… о потере… ведь не просто слова, верно?
— Отец умер, когда мне было двенадцать. — Понял он мои размытые вопросы.
— Умер? А как же профессор? Он кто?
— А сама как думаешь? Отчим, конечно. Отец был строгим и принципиальным, но оказался для меня всем. Я потом это понял, когда его не стало. Мама так не считала и поспешила стереть даже упоминание о нём в моей биографии. Замуж выскочила. Мне фамилию сменила, отчество. Профессор усыновление оформил. Быстро и просто. Моего мнения, разумеется, не спросили. Она отца не любила. Его было сложно любить. Слишком жестокий, слишком категоричный. Сейчас она счастлива, я рад за неё. И сам, что тут скрывать, именно благодаря отчиму открыл в себе новые грани и таланты, но всё, что внутри… это всё заложил отец. Он ментом был. Любил власть и её демонстрацию.
— Это многое объясняет. — Кивнула я, к Татарину прижимаясь. Но он не выглядел несчастным. Всё пережил, со всем справился. Со временем и я так смогу, наверно. Смотрела на упрямый взгляд и поражалась силе, скрытой внутри.
— Ты устала. Спи. — Скомандовал Олег и я послушно глаза закрыла.
— Что ты будешь делать дальше? — Прошептала, сильнее к нему прижимаясь.
— Буду рядом. Так что тебе решать, что дальше.
— Меня бы устроили встречи время от времени и секс. Первоклассный секс. С тобой всё по-другому и я не готова расстаться с этими ощущениями.