Лекарство от смерти (Исцеление смертью)
Шрифт:
— Я тебе скажу, чем они занимались с полгода назад, — ответила Бренда. — Они сходили с ума от страха подхватить Вспышку. Понимая, что рано или поздно все равно заболеют.
Минхо вскинул руки.
— Да чего о них беспокоиться? Я что, один в приют заходил? Один навещал своего друга? Его, кстати, Ньютом зовут.
— Мы бы ему ничем не помогли! — прокричал из кабины Хорхе.
Томас поморщился. Ну никакого сострадания.
— Заткнись и крути баранку, кланкорожий! — ответил Минхо.
— Уж я постараюсь, —
Минхо осел на пол словно тающий снеговик.
— Что будет, когда у Ньюта закончатся заряды в пушке? — пробормотал он в пустоту, глядя в точку на стене.
Что тут ответить? У Томаса в груди разлилась такая едкая горечь, что стоять он больше не мог и опустился рядом с Минхо. Берг тем временем набрал высоту и полетел прочь от Дома шизов.
Прочь, навсегда оставив позади Ньюта.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Томас и Минхо наконец поднялись с пола и присели на диван. Бренда отправилась помогать Хорхе в кабине.
Времени подумать было предостаточно. Горе тяжким камнем легло на душу. С самого начала, с Лабиринта, Ньют постоянно находился рядом, помогая Томасу. И лишь теперь Томас понял, какого близкого друга потерял.
Ньют вроде бы еще жив, не мертв, но лучше бы, наверное, умер. Ему предстоит опуститься в глубины безумия, окончить дни свои в окружении кровожадных шизов. Стать одним из них. Думать о таком попросту невыносимо.
Наконец Минхо заговорил безжизненным голосом:
— Зачем он так? Почему не вернулся с нами? Еще и целился мне прямо в лоб…
— Все равно бы не выстрелил. Ни за что, — ответил Томас и тут же усомнился в собственном утверждении.
Минхо покачал головой.
— Ты его глаза видел? В них же ни капли разума не было. Не уступи я — Ньют спустил бы курок. Чувак, он совсем спятил. Ошизел до мозга костей.
— Может, оно и к лучшему…
— Чего-чего? — Минхо обернулся к Томасу.
— Может, вместе с разумом гибнет и личность? Вдруг конченый шиз не понимает, что с ним творится? И Ньют, которого мы помним, даже не мучается?
— Неплохая попытка утешить себя, ушлепок, — обиженно произнес Минхо. — Я с тобой не согласен. Ньют еще там, заперт в голове сумасшедшего, вытеснен. Кричит, не в силах вернуться. Это как если бы его заживо похоронили.
Представив себе картинку, Томас внезапно расхотел развивать тему, — уставился в пол и просидел так до самой посадки на аэродроме возле Денвера.
Томас растер лицо ладонями.
— Приехали.
— Кажись, я немного проникся идеями ПОРОКа, — глухо произнес Минхо. — Заглянул в эти глаза, увидел безумие в них. Я многих друзей потерял, но они погибли, а не сошли с ума. Когда видишь в таком состоянии кого-то очень близкого… почти родного… и у
Минхо не договорил, однако Томас прекрасно понимал, о чем друг думает. Он на секунду зажмурился. Жизнь перестала быть простой и понятной, черного и белого больше нет.
Наконец из кабины вышли Бренда и Хорхе.
— Мне жаль, — пробормотала девушка.
Минхо буркнул в ответ что-то нечленораздельное. Томас же кивнул и посмотрел Бренде в глаза, стараясь взглядом передать всю боль, жгущую изнутри. Хорхе присел рядом и уставился в пол.
Откашлявшись, Бренда напомнила:
— Понимаю, вам тяжело, но надо о будущем позаботиться. Как нам быть, что делать?
Вскочив на ноги, Минхо ткнул в ее сторону пальцем.
— Заботиться можете о чем угодно, мисс Бренда. А мы только что бросили друга посреди толпы стебанутых психопатов.
Он ушел прочь из общей комнаты, и Бренда взглянула на Томаса.
— Мне правда жаль.
Томас пожал плечами:
— Ничего. Когда я появился в Лабиринте, Минхо уже знал Ньюта два года. Дай ему время — оправится.
— Нам всем хреново, muchachos, — произнес Хорхе. — Надо пару деньков отлежаться. Обмозговать, что да как.
— Ну да, — пробормотал Томас.
Бренда взяла его за руку.
— Что-нибудь придумаем.
— Первый шаг сам собой напрашивается, — ответил Томас. — Начинать надо с Галли, идем к нему.
— Думаю, ты прав, — сказала Бренда и сжала его руку чуть сильнее. — Идем, Хорхе, — позвала она оборачиваясь. — Сообразим что-нибудь на обед.
Девушка и латинос вышли, оставив Томаса наедине с собой.
После ужасного обеда, во время которого ребята лишь изредка перебрасывались ничего не значащими фразами, все разбрелись по бергу. Томас шел коридорами и постоянно думал о Ньюте. Во что превратится брошенный друг? Как мало от него осталось… Осталось? Осталось!
Записка!
Очнувшись от потрясения, Томас побежал в уборную. В хаосе и неразберихе Дома шизов он совершенно позабыл о записке. Прочесть ее следовало еще там, в этом гнилом приюте. Похоже, момент, о котором говорил Ньют, уже упущен.
Запершись, Томас достал конверт из кармана и вскрыл. Лампы по краям зеркала роняли на лист бумаги мягкий теплый свет. В записке было всего два коротких предложения:
«Убей меня. Если ты и правда мой друг — прикончи меня».
Томас снова и снова перечитывал письмо в наивной надежде, что суть его переменится. От мысли, что друг настолько испугался Вспышки и заранее попросил об ужасной услуге, его затошнило. Не зря Ньют злился, особенно когда его нашли в зале для боулинга. Он просто не хотел становиться конченым шизом, а Томас… Томас его подвел.