Лекарство против морщин
Шрифт:
Штирлиц никогда так не был близок к провалу…
Я начал пробираться в сторону набережной – там можно в такси сесть или на речной трамвайчик. Или на худой конец в Нил прыгнуть…
И тут я заметил, что с Набережной бегут навстречу мне еще двое, один держит трубку у уха. Сволота…
Я развернулся назад… там уже меня поджидали. Никто этого не видел – но улица была блокирована со всех сторон и кольцо сжималось.
И тут я понял, что надо делать.
Пользуйся своими преимуществами. Побеждай за счет того что есть у тебя и чего нет у врага.
Я знал арабский, а они не знали.
Я смело направился навстречу тем, кто гнался за мной от посольства. Попытался
– Ирадат шоуб! 14 – выкрикнул я лозунг националистов – Ирадат шоуб!
– Заткнись! Бей москаля!
Я упал им под ноги, мне прилетело по ребрам, а дальше – проблемы начались уже у них.
Каир – жутко перенаселенный город, и в отличие от того же Киева – здесь людей не учили не вмешиваться не в свои дела. Мои выкрики услышали, увидели – несколько схватили одного, бьют. Моментально начала собираться толпа, уже через двадцать секунд бандеровцев окружили со всех сторон, люди прибывали и прибывали. Один из египтян задал вопрос – и не получил на него ответа, потому что схватившие меня не знали языка. Это вызвало еще больше подозрений и раздражения толпы…
14
Желания нации!
– Ты кто такой? – один парень, в рубашке с принтом флага Египта схватил одного из бандеровцев за грудки – откуда ты? Ты провокатор?
Бандеровец был выше его на голову, и при других обстоятельствах уделал бы его как Бог черепаху – но ему оставалось только беспомощно оглядеться… везде были чужие лица, все – эти лица, дома – сливалось в одно, чужое и враждебное. Им и так было не по себе, это была чужая страна, совсем не такая как их – а теперь их окружила толпа недобро настроенных людей, и они чувствовали, что чуть что – и их голыми руками рвать будут.
И он не знал, что ответить, потому что не знал арабского.
– Sorry. I don’t understand…
Дурак. Он, видать, много времени провел в Европе, где все чуть что переходят на английский. Но в Египте так делать чревато крупными неприятностями.
Толпа недобро взревела
– Амрикаи! Американцы!
Чувствуя, что ситуация изменилась, я попытался встать, мне помогли, сразу две руки протянулись…
– Все нормально, брат? Откуда ты?
– Я из Александрии – я говорил на арабском, и именно на египетском его диалекте, так как учил арабский я здесь – приехал сюда… я давно тут живу.
– Что они хотели от тебя, брат?
– Не знаю… пристали… отобрали телефон….
– Провокаторы! Грабители!
– Который у тебя отнял телефон, брат?
– Этот…
В несколько рук обыскали – мой телефон найти было не проблема…
– Этот телефон, брат?
– Да…
Толпа нехорошо заволновалась.
– Они воры! Надо их в полицию вести!
Среди тех, кто пришел мне на помощь, было много работников и владельцев лавок, к ворам они испытывали понятные чувства.
– Воры!
Кто-то с размаху ударил бандеровца в лицо.
– Тут разберемся…
– Мне надо… сесть.
– Пошли, – сказал парень, который подал мне руку – у моего отца в лавке кондиционер. Там прохладно, отдохнешь, брат…
25 сентября 2020 года. Каир, Египет
Воспользовавшись гостеприимством местных, выпив несколько небольших чашек чая, я подарил небольшой сувенир из Индии – и ушел. Мне тут тоже не пристало оставаться – во избежание. Да и времени уже не было…
Мой контакт из посольства и старший из группы, которая уже должна была прилететь – должны были ждать меня на пристани,
До пристани я шел пешком. Связываться с таксистами не хотелось – дерут безбожно, то и дело норовят провезти кружным путем, могут и ограбить. Да и … пробки, пробки, пробки. Город стоит. Так что пешком вряд ли намного медленнее…
Грязь… пыль… первые этажи все в лавках. Хорошо то что в отличие от например Пешавара или Карачи – этот город намного более живой. Здесь не встретишь типичных для Карачи сцен, когда на улице, на принесенных стульях, сидят десять, пятнадцать, двадцать, может и больше мужчин и неторопливо с чувством собственного достоинства общаются. На какие темы они разговаривают? На любые – крикет, погода, курс доллара, выборы, смерть Америке. Чай они не пьют, потому что у многих нет денег даже на чай. Сидят с утра и до вечера, изредка отлучаясь, вставая на намаз, и так день за днем. Ни у кого нет работы – но виновато в этом не общество. Работать они не работали, не работают, и работать не собираются. Безработица это удобный предлог, не более того. Вокруг них – грязь, срач, горы мусора – но никто это не уберет, не почистит улицу. Они считают, что придя в этот мир, они уже исполнили свое предназначение, а про то, что надо трудиться, в Коране ничего не написано (на самом деле написано). Глядя на все это – можно вспомнить только русских генералов конца девятнадцатого века, которые создавали на Кавказе специальные команды для приучения таких же вот горцев к регулярному труду. Этих же содержат их жены, которые крутятся как могут и вкалывают до пота лица. Вообще, если кто-то хочет изменить что-то к лучшему на Востоке – возможности и деньги надо давать именно женщинам.
В Каире такого нет, здесь все крутятся, как могут – проблема в том, что денег и в городе и в государстве очень немного. Население страны растет со скоростью более одного процента в год, все свободные ресурсы уходят на то чтобы как то обустроить и прокормить стремительно растущее население. Раньше были туристы – но теперь и их немного. Вот и бытует среди египтян горькая поговорка – будущее Египта находится в Канаде. Те, кто хоть немного конкурентоспособен на мировом рынке труда сразу же уезжают…
Причал, с которого отправлялись теплоходы – был рядом с отельной зоной, но вот само нильское побережье Каира – сильно отличалось от босфорского, откуда я только что прибыл. В Стамбуле все побережье застраивается, используется, идет мощная стройка. Сам по себе Босфор – нить жизни, люди по нему ездят в разные районы города, рыбачат, прогуливаются, торгуют, тут же полно туристов. Берег Нила прихватизирован оставшимися еще с британских колониальных времен элитными клубами с полями для гольфа, во многих местах к Нилу просто не подойти. Сам же Нил до невозможности грязен. Из него нельзя пить, в нем нельзя купаться. Вся грязь двадцатимиллионного города попадает в Нил, стоки никто не очищает. Вся эта грязюка плавает у причалов, вид соответствующий, запах просто не описать. Потому, когда на теплоход объявили посадку, я просто испытал облегчение. Если прогулка по Босфору может принести удовольствие, то Нил – это большая свалка, по крайней мере, в черте города.