Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии

Ключник Роман

И в этом же го­ду они пы­та­лись свою идею осуществить в Рос­сии. В 1905 го­ду по­сле ареста Нахамке­са Бронштейн стал пред­се­да­те­лем Петербург­ского Сове­та ра­бо­чих, его по­мощни­ка­ми бы­ли его друзья.

Лей­ба был арестован российскими властями 3 декабря 1905 го­да. Бежал по до­ро­ге в ссыл­ку в го­ро­де Березове. И че­рез Дальний Вос­ток добрался до США, но за­тем бы­вал и в Европе — жил в Вене, в Париже — в 1916 г. Французское прави­тель­ст­во вы­гнало его из стра­ны как ме­жду­на­родно­го терро­ри­ста.

И Бронштейн опять уе­хал в спасительные США.

Когда

уз­нал о Фев­раль­ской ре­во­лю­ции в Рос­сии — Бронштейн с груп­пой своих идей­ных друзей тут же че­рез Канаду на­чал до неё до­би­рать­ся. Но канадские власти арестова­ли его и всех его террористов.

Только благо­да­ря на­стой­чи­вым офици­альным требо­ва­ни­ям Вре­менно­го прави­тель­ст­ва (!) в ли­це Милю­ко­ва и Керенского к ка­надским властям — Бронштей­на с друж­ка­ми ос­во­бо­ди­ли, и они продолжи­ли свой путь в Рос­сию.

Этот случай очень ин­те­ре­сен — неужели, по мнению Керенского и Милюкова Рос­сии так сроч­но ну­жен был Бронштейн из США, без ко­то­ро­го но­вую Рос­сию не по­стро­ить? Всё бы­ло, ко­нечно, на­много проще — Керенский и Милю­ков по­лу­чи­ли в от­но­ше­нии Бронштей­на и его друзей по ие­рархии ма­сонской ло­жи приказ свер­ху — на верши­не этой тайной ор­га­ни­за­ции на­хо­ди­лись (и на­хо­дятся) главы Еврейского Все­мирно­го Аль­янса.

4 мая 1917 го­да Бронштейн со своей командой прибыл в Пет­ро­град. Фев­раль­ская ре­во­лю­ция, свер­же­ние мо­нархии и полная свобо­да ев­ре­ев в Рос­сии его не устраива­ла — и он присоеди­нился к груп­пе Лени­на, ко­то­рый го­то­вился по­сле первой не­удач­ной по­пытки к очередной по­пытке за­хвата власти.

И вско­ре стал его ближайшим другом и помощником.

К его национальной идее ми­ро­вой ге­ге­мо­нии мо­дерни­зи­ро­ванной в «ми­ро­вую перма­нент­ную ре­во­лю­цию» очень подхо­ди­ли не­ко­то­рые черты ха­ракте­ра Бронштей­на. —

«Вспоминая о тю­ремно-ссыльной эпо­пее, его по­дель­ник Г. А. Зив, один из первых принявший по­сле ре­во­лю­ции пред­ло­же­ние Дей­ча о на­пи­са­нии книги о Троцком, ука­зал, что Бронштейн на­шёл в ре­во­лю­ци­он­ной дея­тель­но­сти точку приложения своего «Я»…

Он ни в чём не терпел первенст­ва над собой, и «одер­жать по­бе­ду над ним в крокете оз­на­ча­ло приоб­ре­сти в нём злей­ше­го врага», — от­ме­ча­ет в своем исследовании Клу­шин.

Сто­ит попутно от­ме­тить из вышеизложенного отрывка — что в благо­датные царские времена осужденные иг­ра­ли как английские денди в крокет и другие иг­ры. В конц­ла­ге­рях созданных Бронштейном по­сле захвата власти за од­но пред­ло­же­ние о крокете наверняка расстре­ля­ли бы…

В своем аскетизме Бронштейн был очень по­хож на Гит­ле­ра — не пил, не ел мя­са и т. д.

По ут­верждению А.В.Луна­чарского Бронштейн проявлял «Большую ортодоксальность, чем у Ленина», «огромную властность», «Чудовищная авторитарность, своего ро­да не­способность или не­же­ла­ние быть хо­тя бы заботливым, внимательным к лю­дям, отсутствие той привлека­тель­но­сти, ко­то­рая бы­ла свой­ст­венна Ленину, об­ре­ка­ли Троцкого на из­вест­ную изоляцию».

Фак­ти­че­ски это­го фа­ши­ста боя­лись да­же свои, особенно в ар­мии. Его мсти­тель­ность и злоб­ность обер­ну­лась многими смер­тя­ми.

«Одной

из первых жертв наркомво­ен­мо­ра стал из­вест­ный на Бал­ти­ке ка­пи­тан первого ранга Щаст­ный, отличившийся своим не­за­ви­си­мым характером и личным му­же­ст­вом.… Однако, во­ен­ный мо­ряк ирони­че­ски смот­рел на но­вое на­чаль­ст­во в ли­це Троцко­го. Троцкий с по­мо­щью бывшего глав­комверха Н. В. Крыленко вопреки декрету об от­ме­не смертной казни добился для Щаст­но­го расстре­ла, самолично выступив глав­ным и единственным свидетелем об­ви­не­ния.

На со­вести Троцко­го и казнь од­но­го из созда­те­лей крас­ной конни­цы — комко­ра Думенко, не за­хо­тевше­го по­лу­чать боевой ор­ден из рук пред­се­да­те­ля Рев­во­ен­со­ве­та и об­ви­нённо­го в свя­зи с этим в ан­ти­се­ми­тизме.… Та же участь по­стиг­ла та­лант­ли­во­го русского по­эта Алексея Гани­на, опуб­ли­ко­вавше­го в 1924 го­ду по­эму, на­прав­ленную против ме­то­дов по­давле­ния на­ро­да Троцким», — от­ме­ча­ет в своём ис­следо­ва­нии Андрей Дикий.

Бронштейн внимательно на­блю­дал за проявлениями антисемитизма и сразу резко реагировал — «Неуже­ли верно, не­уже­ли возможно, чтобы в на­шей (ев­рейской) партии, в Моск­ве, в ра­бо­чих ячейках ан­ти­се­митская агита­ция ос­та­ва­лась бы безна­ка­занной?» — возму­щённо спра­ши­вал по ка­ко­му-то не­значи­тель­но­му по­во­ду у Буха­ри­на Бронштейн — от­ме­ча­ет в своём ис­следо­ва­нии Пол Джонсон.

Бронштейн вёл се­бя как бесспор­ный хо­зя­ин за­хваченной Рос­сии и, бо­ясь, что кто-то из патриотов мо­жет от­ве­тить за из­де­ва­тель­ст­ва над русскими — он ок­ру­жил се­бя личной ох­ра­ной со­стоя­щей из сотни ки­тайцев-те­ло­храни­те­лей под ко­мандо­ва­ни­ем до­ве­ренно­го друга Дрейце­ра.

А чтобы по­пасть к Бронштейну — не­об­хо­ди­мо бы­ло прой­ти личных секретарей Глазма­на и Сер­мукса.

«Вме­сте с тем, Троцкий, ко­гда ему бы­ло на­до, умел постоять за своих. Так, из­вест­ный ле­вый эсер Яков Блюмкин, стрелявший ле­том 1918 го­да в германского по­сла Мир­ба­ха, был справедливо приго­во­рён во­ен­ным трибуналом к расстре­лу. Но Троцкий добился, чтобы смертную казнь за­ме­ни­ли на «искупление ви­ны в бо­ях по за­щи­те ре­во­лю­ции», взял его к се­бе в штаб, где Блюмкин, «ис­ку­пая ви­ну», благо­по­лучно проканто­вался всю гражданскую войну на­чаль­ни­ком личной ох­ра­ны наркомво­ен­мо­ра. Затем своим ше­фом он был на­прав­лен на учё­бу, по­сле ко­то­рой вновь был пе­ре­ве­дён в ор­га­ны ГПУ», — от­ме­ча­ет в своем исследовании А. Дикий, —

«Будучи не в си­лах за­быть своего попавшего в опалу спасителя (1927 г.), возвращаясь с за­да­ния, че­кист Блюмкин завернул к Троцкому на Принце­вы острова. Отту­да он прихватил два пись­ма Кар­лу Раде­ку (глава оп­по­зи­ции Ста­ли­ну) и послания к ря­ду других подпольщиков. С эти­ми посланиями Блюмкин был задержан по прибы­тии в Одессу. Поэто­му расстрел Блюмкина по приго­во­ру трибунала в 1929 го­ду вряд ли право­мерно за­но­сить в графу «невинных жертв стали­низма»».

Итак, — мы видели, как форми­ро­ва­лись кадры высше­го и сред­не­го эше­ло­на Советской власти в первые го­ды по­сле унич­то­же­ния российской мо­нархии и российской эли­ты.