Шрифт:
Игорь ГАЛЕЕВ
ЛЕНЬ, АЛЧНОСТЬ И ПОНТЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СУНДУК МЕРТВЕЦА
Глава 1, в которой рассказано, как обедневший
Афанасий Никитин захотел простой жизни,
как он поссорился с женой, как стал невольным
свидетелем убийства и как нашел сокровища и
выкопал их из Земли нашей.
В будний июньский день Афанасий Никитин отправился за город. Поехал он безо всякой цели. Сел на вокзале в электричку и стал смотреть в окно.
Электричка дернулась и покатила. Вокруг были звезды, под вагонами планета Земля, на ней росли деревья и травы, стояли
Живые организмы добывали себе пищу и поедали её. Одновременно то тут, то там люди убивали друг друга разными способами, хоронили мертвых и рожали новые организмы, называемые младенцами. А звери производили зверенышей.
Афанасий не видел звезд, потому что эту часть Земли осветила звезда Солнце, и создалась иллюзия, будто других звезд вообще нет, но на самом деле они все так же незримо присутствовали во всей своей чудовищной массе, со всеми своими тяжеловесными законами - там, в бесконечном мраке и в таком же бесконечном ослепительном свете...
Афанасий считал себя неудачником. Империя приказала долго жить, когда ему было 28 лет. В тот год он защитил кандидатскую, но ему не нашлось места на кафедре и он попал под сокращение. Вначале это его не смутило. В Москве в те годы только жутко ленивый или слишком принципиальный не смог бы заработать деньги. Перепродавалось все - со стопроцентной прибылью. Покупали любую импортную дрянь, ибо советский народ, этот исторический феноменальный гомункул, наконец получил вожделенную возможность удовлетворять свои бесконечные бытовые потребности.
Вот и Афанасия втянуло в этот купли-продажный водоворот. Жена Ирина сидела с двумя детьми, варила обеды и ужины, обрастала тряпками и бытовыми приборами, а Афанасий таскал баулы и "сливал" вместе с компаньонами товар, купленный в нерушимом имперском Китае.
Денег хватало. Но мало кто из вчерашних "совков" понимал цену денег и вообще - что с ними делать. Прибыль вновь вкладывалась в товар, долларов становилось все больше, товара на рынках также, и новоиспеченные купцы стали "залетать". Привезли на 30 тысяч долларов кофточек, а их на рынках пруд-пруди и по цене, китайской, закупочной. Половина брака. Так почти все эти тридцать тысяч и сгнили в подвале. Занялись сигаретами, приехали на фирму, а там сволочи с автоматами - деньги забрали и на другой день никакой фирмы. Обычные истории.
Было время, когда Афанасий имел на руках 50 тысяч долларов, мог выйти из этого круговорота с ними и хотя бы прожить безбедно несколько лет. Но кто тогда знал цену этим долларам? Была какая-то дьявольская азартная игра в бумажки, в накопление фантиков, а не денег. Тысячи людей имели в руках состояния, и в одно мгновение теряли его - кто вкладывая в банки, кто "залетая" с товаром, кто натыкался на "кидал" или бандитов, кого-то "подставляли" компаньоны. И вновь начинали с нуля, и вновь обогащались и оставались ни с чем, с ностальгией вспоминая о той синице, что в руках трепыхалась.
Постепенно страна наводнилась разнообразным барахлом, не все теперь можно было продать,
Афанасий попробовал угнаться за товарищем, но его настойчиво рвало, да и семью нужно было кормить, вот он и нанялся продавцом к своему же бывшему продавцу, нагревшемуся на его же миллионах и усердно складывающему рубль к рублю, такому трудоголику, каких и свет не видывал. Время азартных рыночных игроков кануло в Российскую историю. Наступила эпоха жестких счетоводов. На рынках остался особый сорт людей, выносливых и неистребимых, ничего не производящих и не по своей воле вытесненных из привычных жизненных устоев.
Работа на рынке Афанасия достала. Он все чаще вспоминал археологические экспедиции на Алтай и все больше тяготился своим неопределенным положением. Он уже без улыбки смотрел на своих детей, воспринимая их и жену как коварную неизбежность, как ловушку, тупо ограничивающую его свободное существование.
Нет, он никого не винил, разве что человечество в целом - тупоголовое в своей массе, так и не нашедшее более-менее нормального способа общежития. Происходящее в стране он уподоблял войне, такому положению, когда индивидуальные устремления ничего не значат, когда есть только общественная государственная цель - выжить и разгромить. Вот только некого было громить, а нужно только выжить. И большая часть населения страны живет по-собачьи не зная, будут они завтра сыты и куда их погонят. И уже даже самые тупоголовые знали, что страной управляют воры и бандиты.
"Да и пусть бы, - полагал Афанасий, - так везде и всюду. Пусть хоть все украдут, только бы побыстрее".
Да, тяжело жить во времена крушения империи, или как сказал умный китаец - в эпоху великих перемен. Но в том то и дело, что перемены не особо великие, меняется всего лишь шило на мыло, одни бандиты на других, одна бездарность на другую. И все это прекрасно понимают, даже самые тупоголовые.
Афанасий катил в электричке, смотрел на заборы, исписанные клиническими призывами, на загаженные лесочки, на бесконечные убогие гаражи - если центр Москвы - это физиономия, то её железнодорожные окраины задница, а сами вокзалы - жадная зубастая пасть.
Афанасий родился в Москве, он её и любил и ненавидел. Любил, потому что многие места связаны с детскими чувствами, с юношескими устремлениями, со многими лицами и судьбами. Прожиты тысячи всяких дней и вечеров, пережита уйма ощущений. "Ненавидел" не то слово. Можно ли ненавидеть дерево или дом? Хотя, наверное, можно. Ненавидят же люди и самих себя и даже плохую погоду. Он презирал "Москву-столицу", всю её фальшивость, продажность, политическую гниль, паразитическое обжорство...