Лена Сквоттер и парагон возмездия

Каганов Леонид Александрович

— Лена, с вами невозможно разговаривать! — Язва на грани истерики.

— Да, Эльза Мартыновна. Зато со мной можно переписываться. Отправьте официальный запрос, обоснуйте причину, я официально отвечу. Вы отправите мой ответ на принтер и подошьете в свою папку.

Старая язва отстает, и я спиной чувствую, как она одними губами цедит мне в спину: «Ведьма!».

С ними нельзя иначе. Вся бюрократия должна быть электронной и подшиваться в электронные архивы. Иначе не ты будешь контролировать бюрократию, а она тебя. И я, и язва — мы обе понимаем, что она не станет сочинять для меня официальный запрос в центральную систему документооборота Корпорации. Во-первых, потому, что у нее это выходит не так смело, как налетать на человека

в коридорах со своими dusty папками. А во-вторых, ей это не настолько нужно.

Я обожаю свой офис со всеми его недостатками и свисающими из распахнутых фальшпотолков проводами. Я люблю стойку кулера с вечно закончившимися либо стаканчиками, либо водой. Я обожаю офис. Но только до тех пор, пока он ведет себя смирно и не брыкается.

Рабочий день я начинаю с обхода курилок и комнат отдыха, чтобы поздороваться с офисными аборигенами. Первой сегодня мне встречается Эльвира. Я не суеверна, но день, начинающийся с Эльвиры, всегда оканчивается неудачами. Бывают такие специальные люди — разносчики неудач. С ними постоянно что-то происходит, и стоит тебе, как средневековому венецианскому терапевту, сунуть свой длинный нос в их очередную чуму, как чума перекидывается на тебя, и ты сразу чувствуешь недомогание — или физическое, или финансовое, но в любом случае — моральное. My way — сторониться таких людей. Но Эльвиру мне жалко.

Перед тем как попасть в Корпорацию, Эльвира была психологом. Разумеется, не в профессиональном смысле, а в смысле духовного состояния. Естественно, психологии она никогда и нигде не училась. Когда я при первом знакомстве имела неосторожность поинтересоваться, что она кончала, реакция Эльвиры оказалась странной: она вздрогнула так, что все ее и без того худые конечности пришли в хаотичное движение, побледнела, отступила на шаг, открыла рот, затем сжала кулаки, глотнула, прищурилась и прошипела: «Ты это прекрати! Твои рефлекторы на меня не действуют, не действуют!»

Разумеется, я решила, что виной тому оказалось слово «кончала», неудачно произнесенное мной и неправильно понятое Эльвирой. Лишь много позже я догадалась, что возмутил Эльвиру сам вопрос об образовании, который она истолковала как рейд ОМОНа глубоко в душу с проверкой документов. Спрашивать об образовании у Эльвиры было так же глупо, как требовать у верующего справку об окончании семинарии. Эльвира была не священником алтаря науки, а простой верующей в психологию: она регулярно посещала проповеди своей конфессии, участвовала в групповых исповедях, а на досуге зубрила ту единственную книгу, которую было принято читать в их храме. Разумеется, при первом знакомстве она насильно вручила эту книгу и мне, взяв слово, что я ее прочту. Книга оказалась написана далеким заморским пророком и переведена на русский так бездарно, что из каждой фразы торчали небритые пучки артиклей. Книга сулила просветление, немыслимый карьерный рост, гармонию, здоровье и, само собой, успех на личном фронте. Который должен был вот-вот превратиться из оборонного блиндажа, куда давным-давно не забредала нога неприятеля, в настоящий развернутый фронт военных сражений.

Как и положено любой литературе для dummies, книга дарила читателю свою простую картину мира. Согласно ей, наш мир управлялся всего двумя демоническими силами, черно-белыми до умиления. Одна из них была, разумеется, плохой, другая — хорошей. Все сложнейшие законы человеческой психики объяснялись взаимодействием этих двух абстрактных демонов. В комплекте к демонам прилагалась и своя куцая математика. Это микроскопическое чучелко науки явно было пародией на школьный курс алгебры — оно позволяло адептам книги мысленно складывать и вычитать полезных и вредных демонов. В целом это напоминало детский конструктор для читателя, чей разум не в силах представить механизма сложнее, чем рычаг и водопровод. Несмотря на то, что элементалии были понятны и ребенку, по всей книге шли рисунки и схемы в лучших традициях американского научпопа.

Дочитать это merde до конца я не смогла, чем огорчила Эльвиру, хотя, похоже, она и не особо надеялась. Эльвира потом призналась, что с первого взгляда чувствовала: моя проблема в том, что моей психикой владею не я, а паразитические отрицательные рефлекторы, которые мешают мне получать из природы позитивные информационные аффекторы. А потому я должна избавиться от всех своих рефлекторов, для чего надо сходить на Тренинг. Именно Тренинг поможет мне избавиться от комплексов и решит мои проблемы, как это случилось когда-то с Эльвирой.

Святая вера Эльвиры в Тренинг, который когда-то решил все ее проблемы, была колоссальна, хотя крепко противоречила здравому смыслу: если проблемы решены, зачем продолжать ходить на тренинги столько лет подряд? Впрочем, со стороны Эльвирино излечение выглядело преувеличением. Честно говоря, я не знаю, какой она была до своего Тренинга, но, сколько я ее помню, Эльвира всегда дрожала как подержанный мопед, ее взгляд затравленно блуждал, стараясь не пересекаться с моим, а левое веко дергалось в такт голосу. Все это живо напоминало случай, когда однажды мой Moodak Петров из добрых побуждений установил на мой нотик программу, которая должна была дотошно следить, как работают остальные программы нотика. Разумеется, в электронных недрах тут же наступила гражданская война и тоталитарная бюрократия: нотик принялся дико тормозить и подолгу зависать. Петров получил внушительный распистон, шпионскую программу снял, и нотик заработал нормально. Видимо, похожую программу Эльвире поставили на тренингах, приучив беднягу постоянно наблюдать за работой собственной психики — отслеживать мотивы и искать у себя внутри причины каждого чиха.

Я рассказываю об Эльвире так незаслуженно подробно, потому что она стояла у истоков мифа, будто я — офисная ведьма и владею магией.

— Иленочка! — простонала Эльвира, схватив меня за рукав блузки. — Помоги мне, пожалуйста, я не могу больше! Я знаю, ты поможешь!

Я оглядела ее. Эльвира и впрямь выглядела сегодня особенно неважно.

— Что случилось, Эльвира?

Затравленно оглянувшись и дернув ухом, Эльвира приблизилась к моему лицу и, щелкая брекетами, прошептала с трагизмом Вертинского:

— Он меня домогается!

— Кто?

— Соловьев! Мой начальник!

Я не помнила, в каком отделе работает Эльвира.

— И что с того? — спросила я аккуратно.

Эльвира всхлипнула.

— Он хочет, чтобы я… чтобы… он угрожает меня уволить!

— А как же твои реффекторы?

— Аффекторы, — поправила Эльвира, шмыгнув, носом. — Они на него не действуют!!!

— Чем же я могу помочь? — вздохнула я, аккуратно оглядывая лестничную площадку, где курил и бубнил самый разный народ, в поисках, куда бы отступить.

Сейчас бы очень не помешало встретить знакомого и вежливо отшить Эльвирочку. К сожалению, знакомых не было, и на нас даже никто не смотрел, кроме какой-то гёл с прозрачными глазами куклы. Эльвира, однако, истолковала мои взгляды иначе — словно я опасаюсь свидетелей. Она приблизилась ко мне и горячо зашептала в ухо:

— Эльвира, я сколько раз тебя просила прекратить…

— Это все знают! — горячо и убедительно перебила Эльвира. — Ты же владеешь магией, ты можешь и навести беду, и отвести беду, ты можешь наколдовать увольнение и премию…

Если б я могла провалиться сейчас сквозь лестничный пролет, я бы это сделала даже с риском сломать каблук.

— Эльвира, что ты от меня хочешь? — устало спросила я.

— Отвадь его! Убери от меня!

— А сама ты не можешь?

— Я же не умею! Или дай мне заклинание…

Мне вдруг стало смешно. Я раскрыла нотик.

— Хорошо, я дам тебе заклинание. Оно не совсем для твоего начальника, а для начальника, который обманул, уволил и не выплатил зарплату…

— Он написал докладную и лишил меня премии! Он постоянно высчитывает мне штрафы за отсутствие на рабочем месте, а я…