Ленин без грима
Шрифт:
Но гулять на свободе оставались считаные дни. Петербургская полиция оказалась более бдительной, чем на границе таможня.
Под псевдонимом Ильин
Заканчивался год 1895-й.
Это значит, Владимир Ильич Ульянов прожил четверть века. Его сверстники по симбирской гимназии, Казанскому и Петербургскому университетам служили, произносили речи в судах, делали карьеру на государственной и частной службе, заводили собственное дело.
Помощник присяжного поверенного Ульянов шел к цели
«Революция, – говорил лектор одному из единомышленников, вернувшись из-за границы, – предполагает участие масс. Но ее делает меньшинство». Его назовут «профессиональным революционером», чье занятие – исключительно дела партийные, конспиративные. Такую жизнь Николай Петрович вел до первого ареста. «Революция – не игра в бирюльки», – говорил он студенту Михаилу Сильвину, слушателю кружка, а другому – рабочему, слушателю кружка Владимиру Князеву посоветовал не увлекаться развлечениями: «Я слышал, что вы любите ходить на танцы, но это бросьте – надо работать вовсю».
Что касается собственных заработков, то признавался другому слушателю кружка, что работы, в сущности, никакой нет, за год, если не считать обязательных выступлений в суде, не заработал даже столько, сколько стоит помощнику присяжного поверенного выборка документов.
На какие деньги при таком отношении к службе жил помощник присяжного поверенного Ульянов, мы знаем. Но где брались средства на печать монографии на гектографах, бумагу, где нашлись деньги на листовки, издание газеты, которую было подготовили в Петербурге молодые марксисты?
– Надо обязать членов партии вносить членские взносы, устраивать лотереи и пользоваться всеми возможными источниками для добывания денежных средств, – поучал Николай Петрович портового рабочего Владимира Князева, которому помогал как адвокат отсудить наследство покойной бабушки.
Известно, что во время забастовки на фабрике Торнтона в Питере Ленин вместе с товарищем посетил рабочего Меркулова и вручил ему 40 рублей для передачи семьям арестованных. Откуда они появились у питерских марксистов, ведь не из гонораров за непроизносимые адвокатские речи, не из переводов матери Марии Александровны? Очевидно, кто-то из состоятельных студентов – слушателей кружков дал из своих личных средств.
Тогда, в 1895-м, до «всех возможных источников добывания денежных средств» дело не дошло. В тот момент, когда питерские марксисты, объединившись в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», вот-вот собирались выпустить первый номер газеты под названием «Рабочее дело», столичная полиция решает: пора эту «песню прекратить». И производит аресты. В ночь с 8 на 9 декабря Владимир Ульянов вместе с товарищами по «Союзу борьбы» взят под стражу и стал жильцом камеры № 193 дома предварительного заключения.
Тюремную камеру заключенный превращает в кабинет, пишет «Проект программы социал-демократической
Родные бросаются на помощь. В Питер приезжают мать, сестры Анна Ильинична, Мария Ильинична. «Мать приготовляла и приносила ему три раза в неделю передачи, – пишет Анна Ильинична, – руководствуясь предписанной специалистом диеты, кроме того, он имел платный обед и молоко». Молоком исписывал страницы тюремных книг, затем текст прочитывался, перепечатывался на воле. Чтобы писать молоком, Владимир Ильич делал чернильницы из хлеба. Когда надзиратель усиливал наблюдение – он их съедал, отправляя в рот за день несколько таких чернильниц, о чем со смехом рассказывал родным на свиданиях.
Книги, свежие журналы находились под рукой, в камере. Передачи, свидания разрешались все время, еда приносилась домашняя. «Свою минеральную воду я получаю и здесь, мне приносят ее из аптеки в тот же день», – писал заключенный вскоре после ареста. Когда спустя год неторопливое казенное следствие по делу «Союза борьбы» закончилось, то безо всякого суда (вот он, произвол царизма!) было объявлено решение о высылке Владимира Ульянова на три года в Восточную Сибирь. Владимир Ильич не без сожаления воскликнул, обращаясь к Анне Ильиничне:
– Рано, я не успел еще материалы собрать.
Другая сестра, Мария Ильинична, свидетельствует:
«И как это ни странно может показаться, хорошо в смысле его желудочной болезни повлияло на него и заключение в доме предварительного заключения, где он пробыл более года. Правильный образ жизни и сравнительно удовлетворительное питание (за все время своего сидения он все время получал передачи из дома) оказали и здесь хорошее влияние на его здоровье. Конечно, недостаток воздуха и прогулок сказался на нем – он сильно побледнел и пожелтел, но желудочная болезнь давала меньше себя знать, чем на воле».
Такая была царская карательная система до первой русской революции, до «Манифеста» о свободах. Ну а какую систему в тюрьмах и следственных изоляторах установила «рабоче-крестьянская власть», когда ее возглавил бывший узник камеры № 193, каждый хорошо знает.
В ссылку Ульянов получил разрешение ехать без конвоя, своим ходом, свободно по железной дороге. По пути из Питера остановился на несколько дней в феврале 1897 года в Москве, где все еще жила семья Ульяновых. На сей раз она квартировала в районе Арбата, на Собачьей площадке, в деревянном старинном особняке. То был пятый из известных краеведов московский адрес Ульяновых за три с половиной года пребывания в городе.