Ленин в жизни
Шрифт:
Мимолетный разговор был о романах Гончарова. «Обрыв» Ленин совсем не ценил. Главного героя романа Райского назвал «никчемным болтуном» и другим, уже непечатным словом, а в поднадзорном Марке Волохове видел «скверную карикатуру на революционеров». Отношение к «Обломову» Гончарова у него было иным и весьма оригинальным.
— Я бы взял не кое-кого, а даже многих из наших партийных товарищей, запер бы их на ключ в комнате и заставил читать «Обломова». Прочитали? А ну-ка еще раз. Прочитали? А ну-ка еще раз. А когда взмолятся, больше, мол, не можем, тогда следует приступить к допросу: а поняли ли вы, в чем суть обломовщины? Почувствовали ли, что она и в вас сидит? Решили ли твердо от этой болезни избавиться?
Н. Валентинов [1].С. 2324
Никак
Н. К. Крупская.С. 370
Более основательным был у меня разговор с Лениным о Некрасове. Ленин его превосходно знал и, конечно, любил. Ничего удивительного в том нет. На иконостасе нескольких революционных поколений Некрасов неизменно и по праву занимал место любимой иконы. Если что мне и показалось странноватым, так это почти нежное сочувствие Ленина крестьянофильским пассажам в стихотворениях Некрасова и особенно в «Кому на Руси жить хорошо». В моих глазах это плохо увязывалось с марксистской любовью Ленина к пролетариату — ведь обычно его мыслили как антипода крестьянства. Говоря о Некрасове, я заметил (знаю теперь — ошибочно), что, хотя он много писал о деревне, — у него нет особо хороших описаний природы.
— Ошибаетесь, глубоко ошибаетесь! — воскликнул Ленин. — А ну-ка попробуйте найти лучшее, чем у Некрасова, описание ранней весны.
И, картавя, катая «р», он продекламировал:
Идет, гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний Шум,
Как молоком облитые,
Стоят сады вишневые,
Тихохонько шумят.
Пригреты теплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса.
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая березынька
С зеленою косою.
Ленин после этого два раза, точно вталкивая в меня, чтобы я это понял, повторил:
И липа бледнолистая,
И белая березынька
С зеленою косою.
— А вы любите липу? — спросил я.
— Это самое, самое любимое мною дерево!
С большим жаром продекламированный «Зеленый Шум» и то, что мимоходом уже приходилось слышать от него, — мне показали, что Ленин действительно любит природу, хотя об этом нельзя предположить, судя, например, по тем невероятно, до дикости грубым строкам, которые изредка он посвящал искусству и литературе. «Поэтическая» любовь к природе у человека столь мало поэтического, как Ленин, конечно, вызвала у меня удивление, а через несколько дней мне пришлось испытать и другое удивление.
Н. Валентинов [1].С. 2526
Зрительная память прекрасная. Лица, страницы, строчки запоминал очень хорошо. Хорошо удерживал в памяти и надолго читанное, виденное и подробности виденного.
Н. К. Крупская.С. 370
Некая дама приехала в Женеву со специальной целью познакомиться с Лениным. У нее от Калмыковой (persona grata, дававшая в 1901—1903 гг. деньги на «Искру») было письмо к Ленину. Имея его, она была уверена, что будет им принята с должным вниманием и почтением. После свидания дама жаловалась всем, что Ленин принял ее с «невероятной грубостью», почти «выгнал» ее. Гусев передал об ее сетованиях Ленину, и тот пришел в величайшее раздражение:
— Эта дура сидела у меня два часа, отняла меня от работы, своими расспросами и разговорами довела до головной боли. И она еще жалуется. Неужели она думала, что я за ней буду ухаживать. Ухажерством я занимался, когда был гимназистом, на это теперь нет ни времени, ни охоты. И за кем ухаживать? Эта дура — подлинный двойник Матрены Семеновны, а с Матреной Семеновной я никаких дел иметь не желаю.
— Какая Матрена Семеновна? — с недоумением спросил Гусев.
— Матрена Семеновна Суханчикова из «Дыма» Тургенева. Стыдно не знать Тургенева.
С этого дня, к величайшему моему удивлению и особому удовольствию (Тургенева я очень любил), я узнал, что Ленин великолепно знает Тургенева, намного
К бежавшему в 1902 г. из ссылки молодому Троцкому Ленин одно время относился с большим благоволением, но после съезда Троцкий оказался в рядах меньшевиков, и Ленин иначе как Ворошиловым его уже не называл, причем для большего клеймения к Ворошилову присоединил эпитет «Балалайкин» (Щедрин). Помню — 1 мая 1904 г. в Женеве Троцкий на митинге эмигрантов произнес излишне цветистую, все же эффектную речь. Когда я передал Ленину мое впечатление об этом выступлении, в глазах его пробежал насмешливый огонек: «С печалью констатирую — вам нравятся речи Ворошиловых-Балалайкиных».
— Но вы не можете отрицать, что Троцкий превосходный оратор?
— Все Ворошиловы-Балалайкины — ораторы. В эту категорию входят недоучившиеся краснобаи-семинаристы, болтающие о марксизме приват-доценты и паскудничающие адвокаты. У Троцкого есть частицы от всех этих категорий.
Через полтора месяца в категорию Ворошиловых попаду и я!
Н. Валентинов [1].С. 2628
В марте 1918 года секретарь Совнаркома Н. П. Горбунов по соглашению с Бонч-Бруевичем поднял жалование Ленина с 500 до 800 руб. в месяц. Ленин потребовал объяснений. Их не последовало. В официальной бумаге, датированной 23 мая 1918 года, Ленин поставил на вид «незаконность этого повышения... в прямое нарушение декрета СНК» и объявил Горбунову «строгий выговор». «Следует отметить, — вспоминал Горбунов, — что за несколько дней до этого Владимир Ильич дал мне поручение принять меры к повышению жалованья по отдельным наркоматам, в частности по Наркомфину т. Гуковскому, до 2 000 рублей».
Л. Фишер.С. 538
Доход мой в 1918 году состоял из двух статей:
(§ 4) жалованье председателя Совета Народных Комиссаров.
Так как жалованье менялось по размерам в течение года, то я поручил Управлению делами С[овета] Н[ародных] К[омиссаров] составить выписку из книг о точном размере полученного за 1918 год жалованья. При сем прилагается.
(§ 5) Литературный заработок: он получался мной периодически в разных суммах от Вл[адимира] Дм[итриевича] Бонч-Бруевича, заведующего партийным издательством и расчетом с авторами. При сем прилагается справка из документов об общей сумме, полученной за 1918 год, удостоверенная соответствующими подписями.