Ленин. Самая правдивая биография Ильича
Шрифт:
Чем же занимался Владимир основную часть времени? Особой необходимости работать у него не было – государственная пенсия до совершеннолетия (21-летнего возраста по тогдашним законам) платилась регулярно, невзирая на политическую неблагонадежность получателя. Молодой Ульянов читал. Читал много и жадно, как и прежде. Но если раньше в его библиотеке преобладала художественная литература, то теперь он знакомился с передовыми для того времени трудами политической, исторической и экономической направленности. Владимир читал Рикардо и Бокля, Маркса и Энгельса. И, конечно же, Дарвина, которого в те времена считали своим долгом прочесть все прогрессивно мыслящие образованные люди. «Кажется, никогда потом в моей жизни, даже в тюрьме в Петербурге и в Сибири, я не читал столько, как в год моей высылки в деревню из Казани. Это было чтение запоем,
Книги, особенно «Капитал» Маркса, способствовали более четкому оформлению политических пристрастий юноши. Он становился марксистом. «Он с большим жаром и воодушевлением рассказывал мне об основах теории Маркса и тех новых горизонтах, которые она открывала, – рассказывала впоследствии его сестра Анна. – От него так и веяло бодрой верой, которая передавалась и собеседникам. Он и тогда уже умел убеждать и увлекать своим словом».
Марксизм в те годы был новым и очень модным течением. Далеко не все, кто увлекался трудами Маркса, были революционерами. Как минимум с 1870-х годов существовало набиравшее силу направление умеренного «легального марксизма», представители которого действовали в дозволенных законом рамках и не собирались бунтовать. Легальные марксисты придерживались скорее либеральных взглядов, считали развитие капитализма в России безусловным прогрессом и потому приветствовали его. Они не верили, что в стране существуют условия для успешной революции, споря по этому поводу с народниками. Разумеется, помимо легального активно развивался и «нелегальный» марксизм.
Чтением и участием в дискуссиях деятельность Ульянова не исчерпывалась. Он вместе со своим двоюродным братом Александром Ардашовым ходил в шахматный кружок, продолжая совершенствовать свое мастерство, несколько раз посещал театр. Однако Мария Александровна с растущей тревогой убеждалась в том, что ее сын уверенно идет по стопам старшего брата. Правда, сохраняется еще слабая надежда на то, что речь идет о юношеском максимализме, которым Володя со временем «переболеет». Или отставит в сторону, когда найдет себе настоящее дело.
С помощью жениха Анны Ульяновой, Марка Елизарова, Мария Александровна подыскивает небольшое имение. На глаза попадается хутор Алакаевка в Самарской губернии. Деньги на его покупку у семьи есть – это выручка от продажи дома в Симбирске (6 тысяч рублей) и банковский счет, оставшийся от Ильи Николаевича (2 тысячи). Сделка состоялась, и в мае 1889 года Мария Александровна с сыном и дочерями отправилась в Самару.
Алакаевка представлялась на первый взгляд сельской идиллией: красивые пейзажи, просторный деревянный господский дом. Мария Александровна надеялась, что ее сын может с головой уйти в управление имением и забыть про революционные идеи. Ей удалось уговорить Владимира выступить в непривычной для него роли помещика и одновременно управляющего. Однако идея, как и следовало ожидать, закончилась полным провалом. Дела в Алакаевке в реальности оказались плохи, а молодой Ульянов не горел желанием их исправлять. Единственная (и немалая) польза от материнской идеи заключалась в том, что Владимир избежал ареста – остальные члены кружка Федосеева были схвачены полицией летом 1889 года. За Ульяновым же был установлен негласный полицейский надзор.
Владимир совершенно не разбирался в сельском хозяйстве и не желал глубоко вникать в этот новый для него предмет. Он гулял, охотился и, конечно же, читал книги. Одновременно он изучал английский – третий для него иностранный язык (и пятый, если считать древние языки). Крепкого хозяина из него не вышло. Более того, он не особенно стремился общаться с местными крестьянами, которые, в свою очередь, относились к новым господам без всякой симпатии.
В советское время праздный образ жизни, который вел молодой Ленин, стремились всячески затушевать. В постсоветское, напротив, сделали
Однако насколько справедливы эти упреки? Хорошо известно, что ни Маркс, ни Энгельс, ни подавляющее большинство других революционных идеологов XIX века не являлись выходцами из рабочих или крестьян. У основной массы населения не только Российской империи, но и стран Западной Европы того времени просто не было ни необходимого образования, ни времени для того, чтобы создавать какую-либо теорию, в том числе революционную. Чтобы обзавестись достаточными знаниями, читать огромное количество литературы, много размышлять и писать, необходим был досуг. Досуг, которого у простых людей того времени элементарно не могло быть. Поэтому в том, что революционерами и идеологами революции становились люди сравнительно обеспеченные, нет ничего странного – удивительно было бы как раз обратное. Ну а то, что эти представители тогдашнего образованного сословия умели думать не только о себе, собственном кошельке и карьере, только делает им честь. Впрочем, многие их современные критики искренне не понимают такой расстановки приоритетов.
Ленин, действительно, был в определенной степени далек от народа. В том смысле, что он не пахал землю вместе с крестьянами и не помогал волжским бурлакам таскать баржи, как его любимый герой – революционер Рахметов. Однако он совершенно не был далек от народа так, как были далеки французская королева Мария-Антуанетта (по легенде, искренне недоумевавшая, почему простолюдины волнуются из-за нехватки хлеба – они ведь могут есть пирожные!) или вице-премьер РФ Игорь Шувалов (которому кажется смешным, что квартирки площадью всего 20 квадратных метров пользуются спросом). Ульяновы жили отнюдь не во дворцах, ходили по тем же улицам, что и простые смертные, и отлично представляли себе, как живется в Российской империи простым людям, не относящимся ни к привилегированным сословиям, ни к среднему классу. Для этого совершенно необязательно было самому становиться грузчиком или свинопасом.
Вернемся в Алакаевку. К концу лета Марии Александровне стало совершенно ясно, что ее затея не удалась. В начале сентября семейство перебралось в Самару, оставив имение наемному управляющему. В дальнейшем Алакаевка будет использоваться семьей Ульяновых как дача. В 1893 году ее впервые попытаются продать, однако сделка сорвется, и продажа состоится только в 1897 году.
В Самаре Владимиру не потребовалось много времени для того, чтобы войти в контакт с местными революционными кружками. Здесь они тоже носили характер преимущественно дискуссионных клубов, практическая деятельность сводилась в лучшем случае к расклейке листовок. Впрочем, это трудно считать упреком: деятельность народников (в том числе террористическая) очевидно зашла в тупик, а возможность осуществить революцию в стране силами небольших кружков ни у кого иллюзий не вызывала.
Ульянов стал членом кружка Алексея Скляренко и быстро превратился в одного из его лидеров. Он же во многом задавал тон в кружке: одной из главных задач считалось самообразование, причем не только в сфере революционной теории, но и в вопросах истории, культуры, экономики. Сам Владимир читал на заседаниях кружка доклады по экономической истории России.
Самообразования ему, впрочем, было мало; он отправлял прошения разрешить ему возобновить учебу в университете. «В течение двух лет, прошедших по окончании мною курса гимназии, я имел возможность убедиться в огромной трудности, если не в невозможности, найти занятие человеку, не имеющему специального образования». Ульянов слегка лукавил – его попытки «найти занятие», мягко говоря, были не особенно интенсивными. Он все глубже уходил в революционную деятельность.
Революционные ячейки поддерживали между собой контакты. На заседаниях кружка Скляренко, в частности, неоднократно выступали представители различных социалистических течений из разных городов России. Сам Алексей Скляренко склонялся скорее к аграрному социализму и с уважением относился к идеям народников. Впрочем, четкого водораздела между представителями различных левых движений в те годы еще не существовало, и народники легко уживались с марксистами в одном кружке. Ничего удивительного не было в том, что среди друзей молодого Ленина были люди разных взглядов. Позднее отношения со многими из них прервутся.