Ленин. Соблазнение России

Млечин Леонид Михайлович

Все важные шифровки послов нарком держал у себя, больше никому не доверял. Чичерин считал, что только в кабинете наркома, охраняемом особой караульной ротой московского гарнизона, можно хранить секретные приложения к договорам.

В кабинете у него стоял рояль. Чичерин подсаживался к нему, когда уставал. Играл на дипломатических приемах. Любил играть Моцарта, иногда импровизировал.

Чичерин с ранних лет участвовал в социал-демократическом движении, но членство в партии ему оформили только с 1918 года, когда он вернулся в Москву. Это определяло его положение внутри партийной элиты, гордившейся большим дореволюционным стажем подпольной партийной работы. Год вступления в партию был куда важнее

стажа работы, образования и профессиональной пригодности. Только в 1925 году Чичерина избрали членом ЦК. «Сам я был политически настолько бессилен, — писал Чичерин, — что мое выступление в политбюро в пользу какого-нибудь мнения бывало скорее основанием для обратного решения (“нереволюционно”). Не понимаю: если мне не доверяли, почему не хотели меня использовать на другой работе? Теперь уже поздно, я точно игрушка, сломанная неосторожным ребенком».

Закат и смерть

Лев Давидович Троцкий, отдавая должное талантам Ленина, мысленно ставил себя рядом с вождем русской революции. Похоже, он заблуждался. Природа щедро его одарила, но к Владимиру Ильичу была более благосклонна.

«Мне кажется, что Троцкий несравненно более ортодоксален, чем Ленин, — писал проницательный Луначарский. — Троцкий всегда руководился, можно сказать, буквою революционного марксизма. Ленин чувствует себя творцом и хозяином в области политической мысли и очень часто давал совершенно новые лозунги, которые нас всех ошарашивали, которые казались нам дикостью и которые потом давали богатейшие результаты. Троцкий такою смелостью мысли не отличался…

Ленин в то же время гораздо больше оппортунист в самом глубоком смысле слова. Я говорю о том чувстве действительности, которое заставляет порою менять тактику, о той огромной чуткости к запросу времени, которая побуждает Ленина то заострять оба лезвия своего меча, то вложить его в ножны. Троцкий менее способен на это. Троцкий прокладывает свой революционный путь прямолинейно…

Он чаще способен ошибаться, не обладая почти непогрешимым инстинктом Ленина, и будучи человеком вспыльчивым и по темпераменту своему холериком, он способен, конечно, хотя бы и временно, быть ослепленным своей страстью, между тем как Ленин, ровный и всегда владеющий собою, вряд ли может хотя когда-нибудь впасть в раздражение.

Не надо думать, однако, что второй великий вождь русской революции во всем уступает своему коллеге: есть стороны, в которых Троцкий бесспорно превосходит его: он более блестящ, он более ярок, он более подвижен.

Ленин как нельзя более приспособлен к тому, чтобы, сидя на председательском кресле Совнаркома, гениально руководить мировой революцией, но, конечно, не мог бы справиться с титанической задачей, которую взвалил на свои плечи Троцкий, с этими молниеносными переездами с места на место, этими горячечными речами, этими фанфарами тут же отдаваемых распоряжений, этой ролью постоянного электризатора то в том, то в другом месте ослабевающей армии. Нет человека, который мог бы заменить в этом отношении Троцкого».

Трудно сказать, сумел бы Владимир Ильич Ленин без Троцкого взять власть в октябре семнадцатого и удержать ее в первые месяцы Гражданской войны, когда еще не было Красной Армии. Но управлять государством Ленин вполне мог бы и сам. А вот Лев Давидович Троцкий, оставшись без Ленина, потерял и власть, а вслед за этим и жизнь.

25 мая 1922 года у Ленина случился удар — частичный паралич правой руки и правой ноги, расстройство речи. Казалось, он не выживет. В узком кругу Сталин хладнокровно констатировал:

— Ленину капут.

Иосиф Виссарионович несколько поторопился. После первого удара Владимир Ильич оправился, но к полноценной работе уже не вернулся. Созданная им самим вертикаль власти оказалась крайне

неустойчивой. В большевистской верхушке вспыхнула острая борьба за власть.

Несмотря на строжайшие запреты врачей, прикованный к постели Ленин рвался к делу, пытался участвовать в политической жизни страны и влиять на нее. Однако Ленин быстро почувствовал, что его мнение больше никого не интересует. Владимир Ильича уже списали. Все партийное хозяйство оказалось в руках генерального секретаря ЦК партии Сталина. Его ближайший помощник Амаяк Назаретян по-дружески писал Серго Орджоникидзе в июле: «Кобе приходится бдить Ильича и всю матушку Рассею».

Ленин быстро почувствовал, что рычаги власти уходят из рук и ему не на кого опереться. Он сам выдвинул Сталина, сделал членом Политбюро и Оргбюро. Видных большевиков было вообще не много, в основном государственная работа у них не получалась. А Сталин принимал одну должность за другой и справлялся. Он обладал даром администратора и скоро стал совершенно незаменимым человеком. Именно поэтому позволял себе дерзить и возражать Ленину.

24 ноября 1921 года в ЦК обратилась Надежда Константиновна Крупская. Не как жена Ленина, а в качестве председателя Главного политического просветительного комитета (Главполитпросвет) при народном комиссариате просвещения. Крупская считала, что отдел агитации и пропаганды ЦК партии слишком разросся, вышел за пределы своих полномочий, и ставила вопрос о разграничении полномочий Главполитпросвета и агитпропа.

Ленин как руководитель партии ознакомился с ее письмом. Свои замечания отправил Сталину, который курировал отдел агитации и пропаганды. Иосиф Виссарионович 26 ноября 1921 года отозвался с нескрываемым раздражением:

«Т. Ленин!

Мы имеем дело либо с недоразумением, либо с легкомыслием.

Неверно, что “партия в лице агитотдела создает орган в 185 человек”. По штатам, мною проверенным и подлежащим утверждению Оргбюро, должны быть не 185, а 106 человек, из них нацмен 58 человек… Крики о “разрушении” Главполитпросвета — сущие пустяки…

Корень недоразумения в том, что т. Крупская (и Луначарский) читали “положение” (проект), принятый в основном комиссией Оргбюро, но мной еще не просмотренный и Оргбюро не утвержденный, он будет утвержден в понедельник. Она опять поторопилась.

Сегодняшнюю записку вашу на мое имя, в Политбюро, я понял так, что вы ставите вопрос о моем уходе из агитпропа. Вы помните, что работу в агитпропе мне навязали, я сам не стремился к ней. Из этого следует, что я не должен возражать против ухода. Но если вы ставите вопрос именно теперь, в связи с очерченными выше недоразумениями, то вы поставите в неловкое положение и себя, и меня. Троцкий и другие подумают, что вы делаете это “из-за Крупской”, что вы требуете “жертву”, что я согласен быть “жертвой” и пр., что нежелательно…».

В этом письме — характерные для Сталина методы полемики: во-первых, оппонент (Крупская) в принципе не прав, во-вторых, я к этому не имею отношения (не утвердил проект), работы этой (руководство отделом) я не хотел, но с нее не уйду. Он откровенно шантажирует Ленина: решат, что вы убираете меня из-за жалобы жены… И главное: мгновенно вырвавшаяся ненависть к Троцкому, который вообще не имел к этой истории никакого отношения.

Уверенный в себе Владимир Ильич до определенного момента не обращал на это внимания. Сталин ему нравился — твердый, решительный, последовательный. Потому и поставил его на пост Генерального секретаря, когда в апреле 1922 года пленум ЦК учредил эту должность. Ленин исходил из того, что секретариат ЦК — это технический орган. Собственных решений секретариат не принимал. И прежде выбирали в секретари ЦК надежных и пунктуальных исполнителей — такими были Яков Свердлов, Николай Крестинский, Вячеслав Молотов.