Ленин. Соблазнение России
Шрифт:
Но когда в 1917 году произошла революция, Парвус получил замечательное историческое алиби. И многие верят, что это Парвус на такие маленькие деньги легко разрушил великое государство.
На самом деле Ленин и другие большевики-эмигранты жили довольно скудно. В октябре 1916 года (когда Парвус получал деньги от немцев) Ленин жаловался соратникам:
«Дороговизна дьявольская, а жить нечем… Если не наладить этого, то я… не продержусь, это вполне серьезно, вполне, вполне».
Надо отдать должное Владимиру Ильичу. Большевики не были разборчивы в добывании денег на революцию, но чутье Ленина не обмануло. Он считал Парвуса авантюристом,
Вторая фигура — Карл Моор. Сын швейцарского аристократа, он заинтересовался марксизмом, примкнул к социал-демократам, помогал русским революционерам. Полагают, что во время войны он сотрудничал с немецким посланником в Берне. Но уже в те годы российские эмигранты подозревали, что Карл Моор — «немецкий агент».
В мае 1917 года Моор передал Заграничному бюро партии большевиков семьдесят три тысячи шведских крон. Ленин деньги не принял. ЦК партии решил: «Предложение Моора отклонить и всякие дальнейшие переговоры по этому поводу считать недопустимыми». Но Заграничное бюро от денег отказываться не хотело. В общей сложности взяли у Моора сто четырнадцать тысяч шведских крон (это примерно тридцать три тысячи долларов).
Эти деньги в Россию не попали. На них провели в сентябре 1917 года третью Циммервальдскую антивоенную конференцию в Стокгольме. Она была направлена в равной мере и против Германии. Первая конференция левых интернационалистов-социалистов состоялась 5–8 сентября 1915 года в швейцарской деревне Циммервальд. Конференция после долгих дискуссий призвала к миру без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов…
В августе 1918 года большевик Григорий Львович Шкловский, работавший в Берне, сообщал Ленину: «Моор — немецкий агент, купленный за деньги агент. Доказательств больше чем достаточно».
Ленин писал члену ЦК Карлу Радеку, командированному в Стокгольм:
«Но что за человек Моор? Вполне ли и абсолютно доказано, что он честный человек? Что у него никогда не было и нет ни прямого, ни косвенного снюхивания с немецкими социал-империалистами?.. Я очень и очень просил бы принять все меры для строжайшей и документальнейшей проверки этого, тут нет, то есть не должно быть, места ни для тени подозрений, нареканий, слухов и тому подобного».
Но Карл Моор оказался полезен большевикам. Помог вытащить Карла Радека из немецкой тюрьмы (его посадили 15 февраля 1919 года, когда он нелегально приехал в Германию на первый съезд компартии). Дал денег вдове расстрелянного в Баварии Ойгена Левине, главы исполнительного Совета Баварской советской республики.
Григорий Шкловский работал тогда в торгпредстве в Берлине. Он писал в сентябре 1921 года Ленину:
«Я встретил здесь Моора. Вы, вероятно, помните, что я считал его немецким агентом и протестовал против его поездок в Россию, чем навлек на себя даже гнев т. Радека. Мои дальнейшие наблюдения за ним меня в этом роде деятельности Моора ничуть не разубеждали…».
После окончания Гражданской войны и смерти Ленина Моор попросил вернуть ему деньги, которые он одолжил большевикам. Это растянулось на пять лет. Моор приезжал, лечился в Кремлевской больнице, приводил себя в порядок в Доме отдыха ветеранов революции имени Ильича. Последнюю часть суммы решили выплатить решением секретариата ЦК 9 сентября 1927 года.
Историки свидетельствуют: по сей день не найдено ни одного подлинного документа (фальшивок сколько угодно) о контактах
А как же история с возвращением большевиков-эмигрантов в Россию весной семнадцатого через территорию Германии, вражеского государства? Разве это не доказательство преступного сговора с врагом?
Сотрудничества не было, но стремление большевиков свергнуть царскую власть соответствовало интересам кайзеровской Германии. Вот почему в семнадцатом году немцы разрешили большевикам-эмигрантам проехать через свою территорию, хотя должны были их арестовать как граждан враждебного государства.
Грянула Февральская революция. Ленин отчаянно стремился в Россию. Было два пути — через Англию и Германию. Понимал: англичане обязательно арестуют — за антивоенную позицию. Так, может быть, немцы по той же причине пропустят?
6 марта 1917 года страшно возбужденный известиями из России Ленин писал своей любимой женщине и соратнику Инессе Арманд:
«По-моему, у всякого должна быть теперь одна мысль: скакать. А люди чего-то ждут. Конечно, нервы у меня взвинчены сугубо. Да еще бы! Терпеть, сидеть здесь…
Я уверен, что меня арестуют или просто задержат, если я поеду под своим именем… В такие моменты, как теперь, надо уметь быть находчивым и авантюристом… Есть много русских богатых и небогатых русских дураков, социал-патриотов и т. п., которые должны попросить у немцев пропуска — вагон до Копенгагена для разных революционеров.
Почему бы нет?..
Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона. Давайте пари держать, что дадут!»
Александра Коллонтай писала из Петрограда Ленину и Крупской:
«Дорогой Владимир Ильич и дорогая Надежда Константиновна!
Вот уже неделя, что нахожусь в водовороте новой России, яркость и сила впечатлений такова, что передать ее даже не пытаюсь…
Народ переживает опьянение совершенным великим актом. Говорю “народ”, потому что на первом плане сейчас не рабочий класс, а расплывчатая, разнокалиберная масса, одетая в солдатские шинели. Сейчас настроение диктует солдат, солдат создает и своеобразную атмосферу, где перемешивается величие ярко выраженных демократических свобод, пробуждение сознания гражданских равных прав и полное непонимание той сложности момента, какой переживаем… “Мы — уже у власти” — таково самодовольно ошибочное настроение у большинства в Совете…».
Читая эти письма, Ленин еще больше рвался в Россию.
Очень щепетильный в вопросах морали меньшевик Юлий Мартов предложил обменять русских эмигрантов из Швейцарии на интернированных в России гражданских немцев и австрийцев. Представители Германии дали согласие.
Исполнительная комиссия Центрального эмигрантского комитета отправила телеграмму министру юстиции Временного правительства Александру Федоровичу Керенскому с просьбой разрешить проезд через Германию.
Подготовка к возвращению русской эмиграции из Швейцарии в марте и апреле семнадцатого проходила гласно и обсуждалась в прессе. Англичане и французы (союзники России) отказались пропустить русских социалистов — противников войны — через свою территорию. Немецкие власти согласились. Не потому, что немецкой разведке удалось заагентурить русских эмигрантов, — не стоит переоценивать успехи немецких разведчиков. Возвращение в Россию очевидных противников войны было на руку Германии. Немцам и вербовать никого не надо было!