Ленинград: архитектура советского модернизма 1955-1991. Справочник-путеводитель
Шрифт:
Которые не столько в новых формах (и которые на самом-то деле все равно были заемными), сколько в новых функциях, конструкциях и материалах.
Именно в Ленинграде были впервые реализованы многие новые инженерные решения. Первое в Советском Союзе вантовое покрытие[18], первые своды из армоцемента[6], первый дом из пластмассы[ЖИЛЬЕ II], первое здание, построенное методом подъема перекрытий[ЖИЛЬЕ II], первые 22-этажные жилые дома из монолитного железобетона[31]; здесь разработан и впервые применен блок-секционный метод[ЖИЛЬЕ III] и здесь же родилась идея домостроительного комбината – великая и ужасная. А еще здесь было создано первое в СССР многоуровневое пешеходное пространство[26], а площадь у Володарского моста[33] стала первым опытом создания парадного ансамбля из типовых панелей.
В этой книге есть не только отдельно взятые здания, но и такие градостроительные образования, как площадь, проспект, квартал, набережная, –
Да, вышло не везде хорошо, но пытались искренне. И этот идеализм, запечатленный в зданиях, делает архитектуру 1960-1980-х абсолютно уникальной. А особенно ярко идеалы скромности, равенства и братства отпечатались в архитектуре жилья.
Его было мало в наших прежних книгах; нам казалось, что жилье слабо привязано к конкретному месту, а потому писать о нем надо в истории архитектуры, а не в путеводителе. Но именно в Ленинграде (где все жилье, даже типовое, строилось по собственным проектам, и именно из него формировали ансамбли новых площадей и набережных) без этого оказалось никак нельзя. Иначе город был бы «гидом, толпой музея, автобусом, отелем, видом Терм, Колизея».
Конечно, как и в Рим, в Петербург туристы едут смотреть совсем не эту архитектуру. И мы отдавали себе отчет в некотором безумии, нанося на карту Автово и Купчино, Гражданку и Обуховку. Но именно эти районы массовой жилой застройки лучше всего отражают то удивительное время, которого нигде больше не было (и, наверное, уже не будет), – во всей его противоречивости. Эта архитектура была совсем не плохая, просто она некачественно строилась и ее было слишком много. Поэтому мы все-таки пошли на компромисс: самым интересным жилым объектам посвящены отдельные тексты, а остальное жилье сгруппировано в четыре тематические главы (и на карте отмечено римскими цифрами, отсылающими к этим главам).
Рим же (а именно ЭУР, новый район, начатый при Муссолини и законченный в 1950-е) не раз появится на страницах этой книги – это одно из тех мест, где зодчие ХХ века пытались вычислить местный «код», строить новое, следуя не букве, но духу города. Ленинградские архитекторы бывали в ЭУРе – так что это не просто аналогия. Но отсюда же – и тот неожиданный привкус тоталитаризма, который звучит в сооружениях конца 1950-х, таких как ТЮЗ[9] или Телецентр[7]. Их, конечно, не совсем верно причислять к модернизму, но здесь вообще часто так: то «модернизированная классика», то «классицизирующий модерн». Город словно бы постоянно уравновешивает время, не давая ни одному тренду выстрелить в полную силу. «Этот зверь никогда никуда не спешит», – как поет о Петербурге «Юра-музыкант».
Но вообще в этой книге меньше отсылок к западным образцам, чем в наших предыдущих путеводителях, – и это неслучайно. Гораздо больше, чем от Ле Корбюзье и Миса, Ленинград зависел от Петербурга. И речь тут не только о конкретных местах, куда новое «вписывается» или «не вписывается» (о чем чаще всего дискутируют в Москве), но о городе в целом, о его архитектурной традиции. Так, создавая ТЮЗ, авторы думают не столько о Пионерской площади, сколько об Александринском театре, строя Финляндский вокзал[5] – не о площади Ленина, а об Адмиралтействе, возводя Телецентр – не об улице Чапыгина, а о Немецком посольстве.
Именно этот постоянный напряженный диалог с традицией и есть главная особенность ленинградского модернизма, основная причина его своеобразия и красоты. И он же причина его сдержанности. Которая не делает эту архитектуру менее интересной, наоборот: признание ее слабости позволяет нам по достоинству оценить ее мудрость. И это, наверное, вообще уникальный случай в истории советской архитектуры, когда этическая составляющая так заметно превалирует над эстетической.
Правда, подобный подход опасен в тактическом отношении: всякое наше критическое слово по поводу этой архитектуры оказывается каплей на мельницу девелоперов. А в Ленинграде уже снесены Спортивно-концертный комплекс (СКК), Речной вокзал, несколько кинотеатров и торгово-бытовых центров, подписан приговор Дворцу молодежи (ЛДМ)[34]. Что уж говорить о «реконструкциях», самым печальным примером одной из которых стала гостиница «Москва»[36]. Мы, тем не менее, не стали убирать ЛДМ из книги, покорно следуя всесокрушающей воле девелоперов (и аффилированной с ними власти). И хотя мы прекрасно понимаем, что это ничему не поможет, пусть зодчим, проектирующим
Увы, читая в соцсетях дискуссии об этих сносах (в этой книге мы признались наконец, что интернет занял законное место среди источников, и даем сноски даже на посты в фейсбуке), мы видим, что большого огорчения они не вызывают. Но виновата тут не архитектура. «Сегодня мы учимся смотреть на ленинградские строения 1970-х годов глазами иностранных туристов – с некоторым восхищением перед идеализмом их авторов, но с безопасного расстояния, которое обеспечивает нам современный политический курс» [6] . Эти слова куратор выставки «Ленинградский модернизм. Взгляд из XXI века» Владимир Фролов написал в ее каталоге. Та выставка состоялась в петербургском Доме архитектора в 2006 году и стала первой попыткой осмыслить тему [7] . Правда, ее визуальный ряд (объекты модернизма в объективах современных фотохудожников) оказался слабее, чем тексты: помимо Фролова, их писали главные знатоки темы – Владимир Лисовский, Юрий Курбатов, Алексей Левчук. То есть переоткрыть модернизм, как когда-то «мирискусники» переоткрыли классицизм, тогда не удалось. Но знаменательно, что эта попытка произошла именно на фоне того – 15-летней давности – «политического курса». Сегодня же более актуальными кажутся слова Алексея Левчука из того же каталога, посвященные восприятию советской архитектуры ее современниками: «Суждение человека, сидящего в камере, об архитектурных достоинствах тюрьмы вряд ли будет объективным» [8] .
6
Фролов В. Классика ленинградского модернизма // Каталог выставки «Ленинградский модернизм. Взгляд из XXI века». СПб., «Альфа», 2006. С. 10.
7
Объекты (и авторы) ленинградского модернизма становились предметом внимания историков и раньше (Архитекторы об архитекторах. Ленинград – Петербург. XX век. Сост. Ю.И. Курбатов. СПб., Иван Фёдоров, 1999; Зодчие Санкт-Петербурга. ХХ век. Сост. В.Г. Исаченко. СПб., Лениздат, 2000; Левчук А. Архитектурная история Ленинграда // Проект Россия, 2003, № 26; Лавров Л., Лихачева Л. Санкт-Петербург. Архитектурный путеводитель. 1703–2003. СПб., Эклектика, 2003), но там они представали в широком историческом контексте, это же был первый проект, посвященный исключительно эпохе советского модернизма.
8
Левчук А. Мусорное пространство советской архитектуры // Каталог выставки «Ленинградский модернизм»… С. 20.
Но спустя три десятилетия многие начинают замечать достоинства, по крайней мере, архитектурные, советской «тюрьмы»:
«Реальность, которая некогда казалась серой и надоевшей, сегодня, на фоне переизбытка пестроты и гигантизма новой застройки, кажется оазисом гуманности», – эти слова Владимир Фролов пишет в каталоге уже новой выставки, которая, что знаменательно, открывается ровно в те дни, когда мы сдаем эту книгу в печать.
Выставка «Ленинградский модернизм и постмодернизм. Взгляд из XXI века» (среди участников которой один из авторов этой книги – фотограф Юрий Пальмин) проходит в здании Библиотеки и арт-резиденции ШКАФ на улице маршала Тухачевского, 31. Это здание, увы, не попало в наш путеводитель, как не вошли сюда, по самым разным причинам, многие другие важные здания: Российская национальная библиотека на Московском и комплекс архивов на Шпалерной, спортшколы на проспекте Королева и на Малом проспекте, бассейны на Среднем проспекте и в Конном переулке, Ленэлектронмаш на Гражданском проспекте и НИИ лесного хозяйства на Институтском проспекте, общежития на Садовой и на улице Рентгена, здание высшей партшколы на улице Фучика и Кораблестроительный институт на Ленинском проспекте…
Петербуржцы нас, конечно, за это проклянут – как и за саму эту книгу, но это было предсказуемо и неизбежно, как бы мы ни старались. Но мы все равно надеемся, что читать ее будет так же интересно, как и бродить по этому странному и самому прекрасному в мире городу. А пока мы по традиции торопимся сказать слова благодарности всем тем, кто помогал нам ее делать.
Благодарности
Благодарим архитекторов – героев нашей книги, членов их семей и учеников, поделившихся с нами воспоминаниями и драгоценными материалами: Екатерину Голынкину, Юрия Земцова, Евгения Лобанова, Игоря Ноаха, Станислава Савина, Варвару Сперанскую, Людмилу Травину и Веру Рейхет, Александра Фешина, Сергея Шмакова, Владимира и Ясю Цебрук.