Ленинград действует. Книга 1
Шрифт:
Я окидываю взглядом сразу всю карту. В самом деле, линия железнодорожного пути Кириши – Мга только в трех местах пересечена дорогами, и именно здесь – у Погостья, у Березовки да у Посадникова Острова… Но именно здесь и пробиваем себе проходы мы… Всюду в других местах – густые болотистые леса, трясинные болота да торфяники.
– М-да! – в тон Седашу и Козлову молвит батько Михайленко. – Мы вчера видели: километр за час пятнадцать минут!.. И это в такой мороз. А весной и летом чт?
Как же без дорог, по трясинам, по лесным гущам совершать глубокие охваты с танками КВ, гаубицами, со всей тяжелой техникой? А ведь наступал, сколько уже сделал, дойдя досюда, Федюнинский!.. И ведь, в частности, именно этими, переброшенными из Ленинграда дивизиями – 115-й
«Да, – хочется сказать мне, – тяжелый фронт и трудное положение у Федюнинского!..»
Пробыв у гостеприимных артиллеристов неделю, я сажусь в «эмку» и еду с секретарем комсомольской организации политруком Горяиновым в Гороховец: бой здесь затих, а мне нужно писать и отправить в ТАСС серию корреспонденций.
ЛЮДИ ДУМАЮТ, СПОРЯТ
22 февраля. Утро. Оломна
Полдень. Яркий солнечный свет за окнами. Вчера, и всю ночь, и сегодня – обстрел из немецких дальнобойных орудий Оломны, Гороховца и соединяющей их дороги. Снаряды рвутся то далеко, то совсем близко от нашей избы. А позавчера немцы так обстреляли Оломну, что было немало убитых и раненых. Этот огонь, то методический, то налетами, уже стал привычным, стараемся не обращать на него внимания, но все же он неприятен.
Хороших новостей нет. Наступление в районе Погостья явно закисло. Много наших танков выбыло из строя, требует ремонта. За запасными частями ездили в Ленинград. Ураганным минометным и артиллерийским огнем немцы не дают нам вытащить несколько наших застрявших танков. Пехота и исправные танки продолжают вести бой, расширяя клин, но из дела большого значения операция превратилась в чисто местную – Веняголово взять пока не удалось.
Когда нет успеха, у нас в армии мало разговаривают, но много и глубоко думают. Все же бывает, порой, соберутся случайно в каком-либо блиндаже или в штабной избенке командиры – штабные и строевые, любых специальностей и родов войск, сегодняшние майоры, батальонные комиссары и подполковники, завтрашние – в грядущих боях – генералы. И затеется вдруг разговор, откровенный, начистоту. И о том, о чем с Козловым и Михайленко говорил Седаш: о глубоких охватах, наступлении в лоб, трясинах, бездорожье… И еще о многом, многом другом…
– Блокаду так не прорвешь! Где там!.. И с Мерецковым у Шапок и Тосно не соединились?
– Нет!.. Даже Веняголово не взяли!
– Так ведь подошла свежая немецкая дивизия! Сюда даже из Франции дивизии гонят!
– А вот, допустим, она не смогла бы подойти! Допустим, была бы уничтожена авиацией на подходе, или скована партизанами, или отвлечена серьезной угрозой к другому месту?
– Допустить можно любые мечтания!
– Эти мечтания стали бы мгновенно реальностью, если б у нас было превосходство в силах!
– Задача армии была прорвать оборону противника? Что значит прорвать? Глубина обороны немецкой дивизии – пять – семь километров. Прошли мы эту полосу? Нет! Значит, прорыва не было. Значит, задача, даже ближайшая, не выполнена!
– А наши дивизии, предназначенные для ввода в прорыв, остались на своих местах. Конечно, не выполнена! А почему?
– Объясню! С нашими силами мы можем надежно обороняться и уже можем наносить сильные, местного значения удары. Федюнинского в ноябре подкрепили так, что у него образовался хороший перевес сил. В артиллерии, в пехоте, даже в танках… Ну, и ударил, и прорвал, и отлично развил наступление!
– А дальше?
– Не перебивай! Дальше? Мы растянули коммуникации, да и повыдохлись! А немцы подтянули сюда, к «железке», против Федюнинского, да к реке Волхов (сдержать Мерецкова, наступающего от Тихвина) огромнейшие резервы! Не меньше шести, а может, семь-восемь дивизий. Сам говоришь – даже из Франции! Остановили нас. Теперь сил наверняка больше у них!
– Это правильно! Гитлер намечал их для Москвы, а кинул
– И это неплохо! Ленинград немало помог Москве… [34] Да и вообще поражаешься ленинградцам: три дивизии из осажденного города сюда, Федюнинскому, переброшены: восьмидесятая, сто пятнадцатая, сто девяносто восьмая! И как действовали! А ведь люди и откормиться еще не успели… Вот они – прорывали оборону немцев!.. Но есть и еще причины наших задержек… Объяснить?
34
«Воздушным путем из Ленинграда в Москву было переправлено свыше 1000 артиллерийских орудий и минометов, большое количество корпусов артиллерийских снарядов и мин, средства связи и т. д.» (Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады, с. 133 – 134).
– Говори, послушаем!
– Для развития крупной наступательной операции, требующей участия многих армий (Ленинград – Волхов – Новгород!), нужно иметь огромный опыт оперативно-тактического решения таких задач, как развертывание целых а р м и й против сильного и опытного врага. Прорвать блокаду Ленинграда – крупнейшая операция!.. А у нас пока вообще такого опыта не хватает. На чем было учиться? На Халхин-Голе? На «линии Маннергейма»?.. Кое-чему научились, да масштаб не тот… А немцы? Три года уже воюют, чуть не всю Европу захапали!..
– Да, брат, одним геройством, рывком пехоты и артиллерии немцу голову не свернешь! Его мало ударить, надо, не дав ему опомниться, под вздох бить его, немедленно же, пока весь дух из него не выбьешь! Что для этого нужно?
– Нужно быть не только храбрее, но и сильней его!
– Ну, товарищи, есть и еще кое-что существенное! Перед наступлением надо с предельной точностью изучить силы и возможности врага, знать не только номера противостоящих нам частей (да по справочникам – штат немецких дивизий) и не только передний край противника, а его боевые порядки, где и, главное, к а к он сидит на данной местности. Разведка у нас слаба! Каждый командир батальона должен ясно представлять себе не только к у д а наступать, но и чт именно ему встретится! А у нас перед наступлением на оперативных картах только – «в общем да в целом» – кружочки да овалы со стрелками! Сколько храбрых батальонов, полков, даже дивизий в наступлении из-за этого попадает впросак! Знаете же сами случаи здесь, по всей линии боев: между Мгою и Волховом и вдоль Волхова – между Киришами и Новгородом… А разве под Ленинградом не то же самое?
– Значит, выходит, совокупность причин?
– На войне всегда совокупность причин!
– Каков же итог всего, что говорим мы?
– А итог прост! Мы учимся и, конечно, очень быстро научимся! Это раз… Мы накапливаем и обучаем резервы, – б у д е т у нас огромный перевес сил! Это – два… А три – индустрия у нас в глубоком тылу еще только наращивает темпы, – б у д е т у нас и техника!
– А пока?
– А пока воюем, себя не жалеем, все-таки наступаем сейчас, и нечего предаваться неважному настроению! Да, к двадцать четвертой годовщине Красной Армии решения событий нет, как не было его и к Новому году, – по тем же, кстати, причинам… Значит, побьем немца немного позже!
– Побьем? Конечно! И крепко! Но время идет! И все мы болеем душою. Что будет в Ленинграде весной, если до тех пор не прорвем блокаду?..
…Вот слушаешь такие разговоры, и в общем-то душа радуется, потому что – время за нас! Важно – думаем! Важно – спорим! Важно – все понимаем! А главное – твердо верим, что успех, полный, сокрушающий врага успех, будет! Ни один из воинов нашей армии для победы своей жизни не пожалеет!..
Пока пишу это – снаряды все рвутся и рвутся: доносятся звук выстрела, затем свист и удар разрыва, и так – третьи сутки подряд. Вчера, когда в одиннадцать вечера я возвращался один из Гороховца по лунной дороге, три снаряда легло совсем близко от меня. Осколки не задели лишь случайно.