Ленинград — срочно...
Шрифт:
— Итак, начнем с приятного известия, — пробасил Соловьев. — Может, сами скажете? — посмотрел он на директора завода.
— Приятного мало, — отмахнулся Форштер. — Цеха свернуты, оборудование перевозится на берег Ладоги. Эвакуация, друзья мои.
— Но ведь два «Редута» вы нам даете?!
— Да, успели собрать, милостивый государь. Слава богу.
— Ну вот, чем плохо — будет восемь «дозоров».
— Семь, товарищ полковник, — поправил Осинин. — Разбитую в Пулково установку восстановить пока не удалось.
— Ладно, ладно, не будем отвлекаться от главного, — сказал Соловьев. — Военный совет фронта поставил перед нами очень ответственную
— Мы уже думали об этом, товарищ полковник, — поднялся Бондаренко, но Соловьев жестом усадил его…
— От токсовского «Редута» надо плясать. Он стационарный, его быстро не перебросишь… Впрочем, у нашего инженера расписаны все сектора обзора.
— Вот как! Что ж, давай показывай, чему в академии учили, — оживился Соловьев, повернувшись к Осинину.
Воентехник тут же разложил карту, на которой разноцветными карандашами были расчерчены овальные лепестки, пересекающиеся друг с другом и образующие своеобразный цветок.
— Это диаграммы направленности антенн каждой установки, — пояснил Осинин. — При таком расположении «Редуты» перекрывают «мертвые зоны». Создается четыре сектора наблюдения: дальние, ближние подступы к городу, Ладога и Финский залив с Кронштадтом.
— Что ж, неплохо задумано, — одобрительно сказал директор радиозавода, разглядывая карту. — Но только есть ошибочки… Мда-а, милостивый государь, есть, есть… Как это вы мыслите двумя станциями, установленными в городе, обеспечивать обзор в ближнем секторе? Мне известно, что в районах, которые намечены под позиции, нет ни единого возвышения. Следовательно, излучение будет захватывать лишь высоко летящие цели, а те самолеты, которые полетят на малых и средних высотах?..
— Один «Редут» поставим на каком-нибудь кургане. Тогда он будет следить и за нижней кромкой неба.
— Друг мой, но где же вы в Ленинграде найдете такой курган? — усмехнулся Форштер. — Или будете строить специальную возвышенность?
— Не будем, — вмешался Бондаренко. — Затащим «Редут» на крышу какого-нибудь дома. И делу конец.
— Идея хорошая. Я даже знаю такую крышу — здание НИИ. На ней институт много испытаний провел. Только как громоздкую машину с фургоном на нее поставишь? — озабоченно потер свою лысину Форштер.
— А что, завод не поможет? — Бондаренко улыбнулся.
— Друг
Заводские инженеры напомнили о том, что «Редуты» должны находиться вблизи линии электропередачи.
Когда все варианты были обговорены и наступило время разъезжаться по «точкам», поднялся Бондаренко.
— Я должен сделать официальное заявление уполномоченным Военного совета фронта.
— Пожалуйста, пожалуйста, — суетливо закивал директор завода, — только к чему такие формальности, голубчик?
— Вопрос серьезный. Да и не голубчик я, а комбат. До каких пор в радиобатальоне, который полностью теперь оснащен новой техникой, будет оставаться неизменным штатное расписание?
— Погоди, капитан, они-то при чем? — недовольно поморщился Соловьев и пояснил: — Я не раз выходил с предложением поменять штатное расписание в батальоне. Неудобства из-за этого большие, людей не хватает…
— Радиомастерская нужна позарез! — взволнованно перебил Осинин полковника.
— Забываетесь, товарищ воентехник. Сколько можно об этом говорить!
Осинин стушевался, вскочил красный как рак.
— Садись. А о радиомастерской рано еще думать. Сначала установки настрой, — пробурчал Соловьев.
— Ну нет-с, позвольте здесь с вами не согласиться. Нужна радиомастерская, да-ас! — поддержал инженера батальона директор завода. — И именно сегодня, чтобы, как вы, милостивый государь, говорите, настроить «Редуты» должным образом. У нас специально бригада таких «настройщиков» создана. Ведь станция, как самый чувствительный музыкальный инструмент, особого внимания к себе требует! Вот-с!.. Обязательно расскажем товарищам Кузнецову и Попкову о ваших заботах, а если удастся, и товарищу Жданову. — Смущаясь, обратился к Соловьеву и Бондаренко: — А за несоблюдение субординации простите, голубчики. Несведущ я в вопросах воинского этикета, хотя и звание генеральское имею.
Он нахлобучил шапку, поднялся. Встали изумленные офицеры.
— Товарищ генерал, может, вам охрану выделить? — щелкнул каблуками Бондаренко.
— Что вы, друг мой, я не знаю, как от этих железяк отделаться, — Форштер ткнул пальцем в ручные гранаты. — У меня радикулит, старческая болезнь. Ну да шут с ними, положено, говорят.
— Ничего, я буду сопровождать генерала, — пробасил полковник Соловьев, а присутствующие с невольным уважением окинули взглядом его богатырскую фигуру.
Погода резко ухудшилась, зарядил дождь со снегом. Расчетам всех установок, за исключением «Редута-1» в Токсово, не прекращающего ни на минуту наблюдения за воздухом, пришлось свертывать «дозоры» и перевозить технику по слякотным, вязким дорогам. А «Редут-3» был отправлен даже по воде — в Кронштадт. Перебазировался из Песочной в Ленинград, в Лесное, и штаб батальона.
…А совсем неподалеку на крышу дома № 9 в Яшумовом переулке поднимали «Захария» с темно-зеленым фургоном. И никто — ни такелажники завода «Большевик», ни редкие прохожие не знали и не догадывались, что за штуковина спрятана в машине, для чего нужно так упираться, чтобы затащить ее на двадцатиметровую высоту? Визжали жалобно лебедки, струился пот по лицам грузчиков.