Леон. Встань и иди
Шрифт:
— Все нормально, — повторил и помог навесить багор на место.
— А Бурый? Это его вещи? — в ее глазах страха не было, только интерес. Недетский.
— Его больше нет. Пошли, потом все расскажу, — и мы заторопились вниз, — Иди в медпункт, я тоже скоро приду.
— Нет! Я с тобой! — пискнула Светка.
— Тебе нельзя! И вообще! — громко зашептал, — Я здесь мужчина! Я главный! Слушайся меня!
У нас дома слово отца было законом для всех, — хоть для нас, детей, хоть для мамы. Мужчина — есть мужчина. Светка открыла рот, хотела что-то сказать, потом захлопнула, резко крутнулась
Рубильник разыскал там же, где говорил дядька. Потянул ручку вниз, что-то щелкнуло и стало темно, хоть глаз выколи. Через пару минут совсем рядом услышал громкое дыхание и тихие шаги. Скрипнула дверь котельной и в отблесках прикрытого поддувалом тусклого огня, в дверном проеме появился силуэт человека, который тащил что-то на плечах.
— Придержи дверь, здесь пружина, — услышал напряженный голос дядьки и подскочил к нему, — Резко не отпускай, чтобы громко не треснула. И следуй за мной.
Не снимая с плеч ноши, завернутой в одеяло, он подошел к печке и потянул ручку: половинки дверец разъехались на стороны, явив взору просторную, пышущую жаром топку самого настоящего паровозного котла.
— Брось барахло прямо на пол, — дядька кивнул подбородком мне за спину, — В углу доска стоит, возьми и задвинь один край в топку.
Когда все сделал, он аккуратно выложил завернутый в одеяло сверток на доску, затем, приподнял другой ее край и с разбегу задвинул внутрь полыхающего пламени.
— Сегодня в наших корпусах будет жарко, — хрипло сказал он и взял в руки совковую лопату. В зев топки полетел уголь.
Я не был тупой бестолочью, все прекрасно понимал и благодарил в душе Бога, ибо иначе судьба моя была бы непредсказуемой, пошел бы по колониям да по этапам и сгинул бы незнамо когда, и незнамо где. Дядька закончил кидать уголь, задвинул дверцы и сел на табурет.
— Удачный день сегодня. Гришка, кочегар наш, забухал и мне его подменить пришлось. Не куришь? — я отрицательно мотнул головой, а он вытащил папиросу «Берамол Кэнэлс», подкурил от спички, глубоко затянулся и пыхнул дымом, — Молодец. Твой дедушка, Сергей Константинович, тоже не курил.
Немного помолчал и продолжил:
— Он когда-то моему старшему брату жизнь спас, воевали они вместе. Вот теперь и я отдал семейный долг, — за пару минут дотянул огонек папиросы до самого мундштука, затушил и бросил на угольную кучу, — А отец твой, Алексей Сергеевич, курил?
— Нет.
— Тоже молодец, это в вас семейное. Я его вот таким помню, — он поднял ладонь на полметра от пола, — Хороший был парень, царствие ему Небесное. Итак, докладывай, где ты сегодня был, чем занимался?
— Как где?
— Заруби себе на носу, сынок, — дядька серьезно смотрел на меня прищуренными глазами, — Вы с сестрой целый вечер и всю ночь были в медпункте и никуда не отлучались. Ясно?
— Да.
— Повтори.
— Мы с сестрой весь вечер и всю ночь были в медпункте и никуда не отлучались. Нас еще эта, Юля видела.
— Очень хорошо, я вас там тоже видел, но вы меня не видели. Ясно? Все, иди, поговори с сестрой, и отдыхайте.
На следующий день к обеду,
Первоначально, Светка уходить без меня не желала ни в какую.
— Не переживай, девочка, мы его выдернем отсюда. Чуть позже, — ткнула указательным пальцем ухоженной руки с коротко подстриженным маникюром мне в грудь и продолжила, — Смотри мне, не опускайся, не сдавайся, воспитывай в себе мужчину. Их так мало, одни козлы.
Когда уходили, в глазах сестры стояли слезы.
О Буром, как это ни странно, никаких разговоров не возникало. Почему-то считалось, что он отправился куда-то по делам, в очередные мандры [1] .
Нужно сказать, что Людмила Николаевна сдержала слово, подготовила и мой перевод, но теперь уже я сам воспротивился.
Учителя здесь были нормальные, в большинстве своем терпеливые, настойчивые и компетентные, по крайней мере, не хуже, чем в нашей бывшей школе, одной из лучших в Киеве. К этому времени удалось приобрести кое-какой авторитет, как среди старших, так и среди младших. Да и к Николаю Петровичу привязался, как волчонок к папе-волку. И он ко мне тоже. Кстати, отношение пацанов изменилось в тот же день, когда все увидели на моих ногах мои ботинки.
1
путешествия (искаж. укр.)
Так вот, со временем пообвык, постоянно пару раз в неделю самоходом встречался с сестричкой, проведывал квартиру и больную маму в больнице. С годичной командировки вернулся Дядя Федор, стал частенько навещать меня в интернате и уделял много внимания, хотя, сегодня-то мне точно известно, что больше всего внимания он уделял училке музыки, с которой они как-то познакомились. Встречались периодически, но долго, года четыре или пять. Периодически, потому, что Дядя Федор нередко убывал в длительные командировки. И папа Коля его знал, они при встречах закрывались в спортзале в кабинете, где любили поговорить за жизнь и раздавить «мерзавчика».
Мама умерла через четыре месяца. Ее брат, дядя Володя из Иркутска, после перенесенной операции приехать не смог, а со стороны папы близкой родни у нас давно не было, поэтому, похороны организовал дядя Федор.
Глава 2 Продолжение воспоминаний
Всю свою маленькую жизнь мечтал поступить в Высшее Командное Дважды Краснознаменное… Заблаговременно подал заявление через военкомат, как интернатовец и сирота. Дождавшись вызова на сдачу экзаменов, ухватил свой аттестат, кстати, с очень хорошими оценками и рванул по указанному адресу: на полигон, в учебный центр военного училища, который дислоцировался в лесу, в сорока километрах от города.